Женится на Наде, заведет с ней детей, станет детским врачом…
Максим рыдал и рыдал и, видимо, под остаточным действием наркотиков стал проваливаться в зыбкое беспамятство. Да, он готов забыть обо всем, что было, он готов…
Лишь бы остаться в живых!
В себя Максим пришел оттого, что кто-то самым бесцеремонным образом прополз по его вихрам. Крысы! Юноша не ведал, как долго он провел в забытьи – минуту, час или сутки. Он ощутил резкую боль где-то в легких и в районе почек. Так и есть, он уже переохладился, подхватил разнообразные воспаления, которые сведут его в могилу.
С учетом того, что он уже находился в могиле, тем более коммунальной, выражение было более чем неподходящее.
Но даже смерть от воспаления легких или, что было более вероятно, множественного отказа внутренних органов представлялась предпочтительной и даже желанной по сравнению с кончиной в результате нападения крыс.
А те осмелели, ползали по Максиму, у которого уже не было сил шевелиться, и ему показалось, что он ощутил мелкие укусы в районе ягодиц и лодыжки.
Начинается…
Максим попытался перевернуться, однако крыс это не отпугнуло. Внезапно сквозь неплотно прикрытую крышку саркофага он заметил потоки яркого света.
Похоже, конец наступил раньше, чем он думал, и он уже скончался, хотя еще воображал себя живым, и перед ним разверзлись врата потустороннего мира. И его встречал свет, яркий свет, в который ему предстояло вступить.
Только как вступить, если у него все еще были связаны ноги, а по нему сновали крысы? Разве не должна душа воспарить к потолку, чтобы обозревать оттуда покинутое бренное тело?
Максима охватило волнение. Куда он попадет – в рай или ад? Или все эти религиозные концепции были полной ерундой? Ему сделалось жутко – видимо, все же в ад, ведь пай-мальчиком он, увы, не был, а так хотелось в рай, к бабуле, которая наверняка нежилась там в компании ангелочков и херувимчиков.
– Здесь, здесь! – донеслись до него приглушенные голоса, и Максим вдруг понял: он вовсе не умер, и свет, который заливал подземную комнату, был не потусторонний.
Крышка саркофага дрогнула, и крысы бросились врассыпную. Максим затаил дыхание – наверняка вернулись типы, чтобы… Чтобы добить его! Или Яна самолично заявилась, дабы лишить его жизни.
Что же, он был готов если умирать, так с музыкой. Главное, не с крысами.
Крышка с грохотом была отодвинута в сторону, Максим рефлекторно закрыл глаза, ослепленный потоками света.
– Он здесь! – раздался восторженный крик, и Максим приоткрыл правый глаз, а затем левый.
И увидел склонившееся над ним улыбающееся лицо Нади. Она стала покрывать его лицо поцелуями, при этом бормоча: