Не обращая внимания на уговоры родных, через неделю после приезда Зинаида Петровна пришла в Госиздат: она желала работать, чтобы воспитывать внучку.
Говорят, что, удовлетворяя просьбу чужеземного посольства, советские власти искали девочку, но так и не нашли. Достигнув совершеннолетия, Сима заявила о бесповоротном желании остаться на родине.
— Но почему же все-таки… Зинаида Абиссинская?! — спросила Анна Андреевна.
Леонид Петрович улыбнулся и досказал:
— До революции Зинаида Петровна выбирала время для отдыха в разные сезоны, никогда не рассказывая, куда поедет. Накануне отъезда она складывала в маленький саквояж белье, пару прочной обуви и говорила: "Завтра проводите меня на варшавский вокзал к поезду восемь тридцать". Это все. Дети собирались у стариков. На двух-трех извозчиках ехали на вокзал. Там они, наконец, слышали: "Напишу из Вены".
Из Вены приходила открытка с лаконическим описанием впечатлений. В последней строке говорилось: "Напишу из Будапешта" или "из Константинополя". Приходили открытки из Афин или Дураццо, из Венеции или Барселоны.
В другой год отъезд происходил из Кронштадта, а на первой открытке стоял штемпель Гамбурга или Лондона, за ними Парижа или Гааги.
Однажды пришло письмо из Абиссинии. Зинаида Петровна умудрилась попасть во дворец негуса. Там, вероятно нарушая все этикеты (потому что никогда их не признавала), она вступила в обстоятельную беседу с негусом негести. Она восторженно писала, что он "очень мил". И "подумать только: по-настоящему верит в бога".
При этих словах Леонид Петрович рассмеялся:
— Поверьте, застрянь она в Аддис-Абебе подольше — наверное, доказала бы негусу, что вера — заблуждение: она убежденная атеистка.
Когда Анна Андреевна и Леонид Петрович вернулись на веранду, самовар допевал свою песенку. Зинаида Петровна встала и пошла гостье навстречу. И все: аккуратно подрезанная седая челка, гладкое черное платье с белым воротничком, широкий кожаный пояс, из-за которого свешивалась цепочка от часов, — все это было теперь для Анны Андреевны полно прелести и значения. Смысл этого был еще и в том, что по другую сторону стола сидела Сима Маленькая — советский ученый, доктор физических наук, с которым у Андрея было важное общее дело.
Анна Андреевна бережно, обеими руками, взяла сухую руку старушки и осторожно сжала ее. Хотя, право, ей очень хотелось эту руку поцеловать.
С тех пор как в заозерском штабе появилась "рыжая", о Ксении, казалось, вовсе забыли.
"Рыжей" Ксения мысленно именовала Серафиму.
Андрей их не знакомил, и Ксения могла только гадать, кто эта решительная дама. Она является в штаб с таким видом, словно тут ее собственная контора, и здоровается со всеми молчаливым кивком головы.