Прежде чем он набрал в легкие воздуха, чтобы договорить, с места поднялся сухопарый седой человек, казавшийся от своей худобы еще выше, чем был на самом деле, и скрипучим голосом старого стряпчего прокаркал:
— Господин председатель! Текст поправки, предлагаемой конституционной комиссией, может быть зачитан высокому собранию.
Спикер стукнул молотком.
— Я полагаю… — начал было он, но срепетированный хор голосов прервал:
— Пусть читает!.. Пусть читает!..
Тощая фигура председателя конституционной комиссии появилась на трибуне. Он едва успел раскрыть рот и произнес всего несколько слов, как уже раздались крики.
Одни депутаты растерянно переглядывались; другие вскакивали с мест и кричали так, что в наступившем шуме не было слышно их собственных слов.
"Господи боже, — подумал Парк, — это чертовски похоже на то, что происходило в тридцатом году в германском рейхстаге… Демократию хоронят по самому дешевому разряду. А я-то воображал, что в этом доме меня уже ничто никогда не удивит. Эти люди не понимают, что наличие ядерного оружия, способного уничтожить всю цивилизацию, привело нас в тупик: обращение к его силе для решения вопроса — кто кого? — стало невозможно… Оно стало равносильно самоубийству. Боже правый, как ты мог довести их до безумия?!"
Стука молотка спикера уже не слышали даже ближайшие к нему.
Парк поднял усталый взгляд на часы. Они показывали ровно три. Три часа утра.
***
Время от десяти до одиннадцати часов утра того же дня Антонио Пирелли провел у телефона. За этот час он дважды переговорил с лидером правящей партии и с лидером оппозиции в парламенте. Последний разговор состоялся с одним из членов Верховного суда. После этого Пирелли спокойно принял ванну и лег спать.
***
13 часов того же дня
Большинством шести голосов членов суда и одним голосом его председателя принятая парламентом поправка скреплена авторитетом Верховного суда, как не противоречащая духу и букве конституции.
***
23 часа того же дня
Председателя Верховного суда подняли с постели, чтобы вручить конверт от одного из двух членов суда, голосовавших против поправки. Старик председатель с недовольным ворчанием вскрыл конверт и, оседлав нос очками, одним взглядом охватил весь текст. Там было всего несколько слов:
"Это фашизм. Играйте без меня. Эдвард Нордленд".
***
23 часа 10 минут
Председатель Верховного суда набрал номер Нордленда.
— Вы сошли с ума, — сказал председатель.
— Если не сошли с ума все вы, значит сошел с ума я, — очень спокойно ответил Нордленд.
— Так оно всегда и бывает, — проворчал старик. — Одному всегда кажется, что сошли с ума все остальные.