Глаза ее сразу расширились – в них застыло выражение неимоверного изумления, смешанного со страхом.
– Что вы делаете, сэр… – вскрикнула она, сильно отдергивая руку, и я, от неожиданности потеряв равновесие, навалился на нее, легко прижав к стенке. Сквозь тонкий шелк я на мгновение ощутил ее маленькую, но упругую грудь, и тут же она оттолкнула меня. Не скажу, что это было сделано грубо, но я так и замер в ожидании звонкой пощечины. Однако ничего подобного не произошло – Мулан, подобрав полы халата, опрометью кинулась вниз по лестнице и выскочила в помещение. Я не погнался за ней, только оторопело встал, посмотрел ей вслед и вернулся к себе.
Дописав второе письмо, я вызвал слугу и, вручив ему шиллинг, отправил с письмами по адресам, после чего спустился вниз. Галлахер стоял за стойкой и беседовал с какой-то полной и рябой девахой. Мулан нигде не было видно, и на мой вопрос о ее местонахождении тот только плечами пожал:
– Откуда я знаю – спустилась вниз и к кухне пошла. Тварь свою, наверное, кормить…
– Да мне бы тоже чего-нибудь перекусить, – сказал я, немало удивленный тем, что она не помчалась сразу жаловаться на мою выходку. – Кусок грудинки да пинта пива мне бы сейчас крайне не помешали.
– У себя есть будешь? – спросил Галлахер.
– Нет, в зале, – ответил я. – Больно тоскливые апартаменты ты мне выделил.
– Извини, других нет, – ответил тот. – Жди. Сейчас принесут!
Минут через десять я присел за один из столиков и приготовился вступить в бой с поджаристым куском мяса и пивом, как вдруг некто подсел за мой столик, прямо напротив меня. Почувствовав внутреннюю тревогу, я поднял глаза и обмер. Передо мной сидел, отвратительно ухмыляясь своей плоской рожей, Ник Уильямс. Оба османа как статуи замерли за спинкой его стула.
– Привет, сэр Ричард! – прогнусавил он. – Как наши успехи? Смотрю, скрываться уже начал?…
– Чего тебе надобно? – бросил я. – Аппетит пришел портить мне?! Ну так это ты сможешь сделать и не раскрывая рта, одним своим видом!
– Напомнить, – ответил он, широко улыбаясь, – что до конца твоего срока осталось ровно две недели и три дня.
С этими словами он вытащил мою расписку и помахал ею в воздухе.
– Это я и без тебя помню! – огрызнулся я.
– Ты уже, поди, нашел деньги? – спросил он с явным злорадством.
– Какое твое дело сейчас! – я со звоном положил вилку на стол. – Придет срок – все получишь!
– И откуда ты собираешься их достать? – со смехом спросил он. – У отца своего в дырявой суме пошарить?!
Он прекрасно знал, над кем можно издеваться, а запугать кого-нибудь из своих должников любил больше, чем деньги, которые те должны были ему. Кровь бросилась мне в лицо. Когда он посмел сказать такое про моего отца, то ком ярости встал у меня в горле и мне захотелось, вцепившись зубами в его глотку, выдрать у него кадык. Но позади него стояли два плечистых турка, судя по их позам, положивших руки на рукояти своих ятаганов, спрятанных под одеждой. Галлахер, вероятно, услышавший наш разговор издали, выпрямился и внимательно прислушался, почему-то поставив зажженную лампу прямо на окно…