Мы тоже чуть задержались на выходе – Алешка незаметно прихватил из вазочки горсточку приглашений – и тоже пошли в сторону оврага.
– Зачем тебе эти билеты? – спросил я Лешку.
– Дим, их там полно. А нам они еще пригодятся. Эта «галера» – подозрительное место.
– Да чего там подозрительного? Мелкие спекулянты. Покупают задешево, продают задорого. Вот и весь бизнес.
Алешка призадумался. Потом даже остановился.
– Дим, что ж получается? Получается, что всякий бизнес такой? Сплошная спекуляция!
– Такого понятия сейчас уже нет. Оно устарело.
– Странно у тебя выходит. Спекуляция есть, а понятия нет.
– Знаешь, спроси у папы. – Алешка, если что-то его заинтересует непонятное, будет зудеть, как голодный комар. Которого так и хочется пришлепнуть.
Мы прошли мимо школы, пересекли весь парк и вышли на край нашего знаменитого оврага, на дне которого поблескивали мутные воды Самородинки. По всему краю оврага выстроились, как солдатики, наши местные художники. Они старались запечатлеть на своих полотнах расстилающийся за оврагом пейзаж: на переднем плане чахли редкие деревца, а подальше, над ними, возвышались частые дома. Художники называли это символическим сочетанием природных джунглей с городскими.
Наш художник на минутку остановился возле девушки, которая старательно махала кистью по бумаге, что-то ей сказал – она покивала – и пошел дальше – занимать свое место в общем строю. А мы тоже подошли к ней.
– Можно посмотреть? – вежливо спросил Алешка. – Это наш любимый вид из окна.
Девушка обернулась, она была довольно романтична, с голубыми глазами. И наш любимый вид из нашего любимого окна в ее исполнении тоже был романтичен. Самородинка была полноводна, худосочные городские деревья превратились под умелой кистью в настоящий густой лес. Бетонный мостик, весь искрошенный и истоптанный, с торчащей ржавой арматурой, исчез – вместо него красовался деревянный мост с фигурными перильцами.
– Здорово, – оценил Алешка. – Прямо реализм. В стиле авантюризма. – Он, наверное, хотел сказать – абстракционизма.
Алешка в глубине души абстракционизму отдавал должное: «Накалякай каракули и назови почуднее – весь мир в восторге».
Девушка оценила его комплимент, но почему-то обратилась ко мне:
– Привет, Димон. Ты меня не узнал?
Узнал – Машка Козлова. Из нашей школы, выпускница года три назад.
– А это твой брат? Похож. Ты таким же был в третьем классе.
– Да, – сказал Алешка, – мы вылитые братья.
Машка засмеялась, а Лешка спросил:
– А вот этого художника, который сейчас к тебе подходил, как зовут?
– Сашка-то? Какой он художник. Он – бездарь, а делает вид, что у него такой стиль, детский. Все кривое, все непропорциональное.