– Парни, давайте спать. Кто знает, во сколько нас завтра разбудят.
Выключив свет, я, не раздеваясь, запрыгнул на верхнюю кровать над Кубой. Но через мгновение отварившаяся дверь запустила в комнату тусклый луч коридорного освещения, в проёме показалась голова парня, который в Ростове был помощником на кухне.
– Парни, бельё постельное выдают, идите получать…
– Отложи пять комплектов, завтра заберём, – перебил его Док.
Дверь закрылась и наша комната вновь наполнилась кромешной тьмой из-за светомаскировки, накинутой на окно. И только открытая форточка связывала нас с улицей, откуда из курилки доносились голоса ребят, которые вели дискуссию по поводу неровно выложенного перекрытия в одном из пролётов здания.
«Наверное строители, как будто обсуждать больше нечего. Их завтра может уже не будет, а они такую чепуху обсуждают».
И всё же мне не верилось, что мы приехали на войну. Большинство ребят вели себя настолько спокойно, как будто бы они знали, что завтра Серёга-24 соберёт нас всех и объявит:
– Всё, ребята, война кончилась – всем спасибо, все свободны.
Створка форточки, покачиваясь на ветру, издавала едва слышимый скрип, под который я быстро уснул.
Проснувшись утром, я открыл глаза. Причиной моего пробуждения был чей-то громкий голос. Кто-то, разгуливая по коридору и открывая двери комнат, предлагал всем поучаствовать в разборке автомата.
Отвернувшись от стены, я посмотрел вниз. Сидя на кровати, Павел натягивал свои кроссовки. Увидав, что я проснулся, он спросил:
– Вовчик, в разборке и сборке автомата потренироваться не хочешь?
– Пусть вон колхозники и строители тренируются, я его в армии два года разбирал и собирал, а толку?
– Ну, как знаешь, а я пойду, давно в руках оружие не держал. Заодно Фокса навещу.
После ухода Павла уснуть я уже не смог. Наша комната напоминала мне больничную палату, такие же стены, кровати, и такая же зелёная тоска. Проснувшиеся к тому времени парни, молча лежали на своих кроватях, как будто ожидая оглашения своего диагноза доктором, который всё никак не приходил.
– Как ты думаешь, нас сегодня покормят? – обратился я Кубе.
– Кто их знает. Сам же слышал, что вчера Серёга сказал, город на осадном положении.
– Угрюмый, ты бы сходил на «взлётку>7», нашёл бы кипятка, всё равно не спишь, – сказал я.
– Тебе надо – ты и иди, – буркнул он.
– Вот «урка», значит не хочешь пользу коллективу приносить! Ну да, ты же не в камере, а мы не уголовники, а то бы ты уже «чифир>8» на скрученной простыне разогревал. Ну, прохлаждайся, прохлаждайся.
Спустившись вниз с кровати, я вышел в коридор. Отыскав дверь умывальника и зайдя внутрь, я увидел, что весь пол был залит водой. Повсюду на разноцветных верёвках висели постиранные вещи, будто нас заселили сюда не вчера, а неделю назад. Из пяти раковин рабочие краны имели только три, остальные использовались как урны. Они были наполнены пустыми флакончиками от шампуней, гелей для душа, и обвёртками от мыла. Но даже в исправном умывальнике, помыться по-человечески не удалось. Вода текла очень тонкой струйкой, так, что моего терпения хватило только на то чтобы умыться и почистить зубы.