…В «Пугачеве» Владимир в третий раз сочинял для своего спектакля. Это были интермедии, куплеты трех расейских забулдыг. Но на моей памяти главное в этом спектакле – его роль Хлопуши. Мне кажется, поставив высокие оценки за «высоцких» героев, наивысшим баллом надо отметить именно Хлопушу – идеальное воплощение по всем законам и «психологического», и «условного» театра.
В 1971 году – премьера «Гамлета». Исторический факт – и не только для Таганки, как оказалось…
Через три года «Пристегните ремни!». Далеко не лучший спектакль Таганки. Пьеса Г.Бакланова и Ю.Любимова. Володя к этому времени уже много пережил, его тяготило театральное послушание. Но он боялся огорчать шефа, он мягко, как он сам говорил, «линял», соскакивал с дрожек, поспешавших к премьере. Поздним умом мы взвесили, сколь несправедливы были к нему за «недисциплинированность», за «исключительность»… И все-таки среди покинутых дрожек и телег надо назвать прежде всего… карету, в которой пятеро Пушкиных бороздили пространство сцены, хитроумно обновленное Давидом Боровским. «Товарищ, верь…» Роль Пушкина. И сразу в ушах – Володина мятежная интонация: «Шуми, шуми, послушное ветрило…» Почти до генеральной довел он роль.
Не сыграл, хотя и репетировал: Оргона в «Тартюфе», Обуховского в «Часе пик», Мунка Ду в «Турандот» и Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите».
Так вот, о пьесе Гр. Бакланова. Уйдя от центральной роли, Володя не сумел отказаться от спектакля и долгое время в военных сценах выходил-разрезал по центру зала и действия в плащ-палатке и с гитарой. Вся роль – размер песни. «Мы вращаем землю…» Но что этот проход значил – трудно переоценить. И песня могучая, и пел ее Володя всегда… как всегда, да и годы пришли тогда – всесоюзного признания…
1975 год – «Вишневый сад». Хоть и не все было ладно в воздухе театра, хоть и запахло впервые расколом и дрязгой нетаганского происхождения – все же в памяти держится уверенной белой птицей образ эфросовской первой премьеры – в театре, который его с любовью пригласил на чеховскую постановку… Превосходный дуэт был – Демидова и Высоцкий. Было в Володином Лопахине, помимо жаркой страсти к праздным чудакам, к Раневской, к их миру, к их породе, – было и некое добавление от себя… Он уже не мог утолиться, если выходил за пределы песенного контекста. Так нынче кажется. И вот, ставши владельцем имения, нежный, влюбленный, щепетильный Лопахин-Высоцкий ломает роль к чертям, гуляет, хохочет, чуть не плачет – «отчебучивает» нового хозяина.
Одни зрители свирепели, другие восхищались. Роль была сыграна великолепно и мастерски, и переиграть Высоцкого в данной структуре вряд ли возможно. Что и доказано со временем. Без Высоцкого ушла душа спектакля.