О, это великое братство «шестидесятников»! Никаких лживых амбиций, никаких выяснений, никаких «а почему не сразу ко мне?». Раз надо помочь, значит надо помочь! И Юрий соглашается написать песни на тех же заказных условиях, только попросил показать вариант Высоцкого. Я спел. И тут, к моему изумлению, Юрий вознегодовал:
– Да он неправильно делает! Так песни писать нельзя! Он пытается зарифмовать сюжет, а сюжет в песнях необязателен, даже вредит! Песни – это совсем другое…
Тексты Юрия Визбора на музыку Сергея Никитина и Виктора Берковского вошли песнями в фильм «Морские ворота», а госпожа История все рассудила по совести: на ее этажерке времени есть полка Юрия Визбора и полка Владимира Высоцкого.
Так и будут существовать, дополняя друг друга, оттеняя.
Мы с Владимиром, наступив на одни грабли, не угомонились, стали искать другие. И нашли.
Сыграло наше увлечение космонавтикой, поездки в Звездный городок, общение с космонавтами первой волны, знакомство с лабораторией космической физиологии под руководством Олега Георгиевича Газенко. Возникла идея – сочинить сценарий на эту тему.
Мы собирались в его квартире на Малой Грузинской и устраивали своего рода мозговой штурм, то есть проговаривали сцены, эпизоды, а писал сценарий Владимир, писал увлеченно. По тем временам это был довольно «левый» сценарий. Речь в нем шла о конструировании нового, технически более совершенного скафандра для космических полетов. «Левого» там было то, что, во-первых, проект «содрали» у американцев, во-вторых, не всё получается и, в-третьих, во время испытаний там гибнут люди. Наивные изготовители шишконабивательных граблей! Мы ходили по кабинетам редактуры на «Мосфильме», вносили требуемые поправки, писали варианты. Бесполезно! Главная претензия называлась «технологический пессимизм». В конце концов чиновный худсовет объединения напрочь зарубил наше творение.
В июле 1980 года я сидел в тонировочном зале «Ленфильма» на озвучании моего фильма «Плывут моржи». Сумрачный зал, яркий экран. Тихо. Вдруг входит монтажница и сообщает:
– Высоцкий умер!
Я на это:
– Да бросьте вы! Тысячу раз уже хоронили. Ерунда!
Ничего не ёкнуло внутри, ни грамма… ни-ни… Пошел попил кофе, покурил. Вернулся в монтажную, позвонил домой, в Москву. Даже не успел толком поздороваться с женой, как услышал сквозь рыдания:
– Да!.. Да!.. Правда!
Думал: ехать, не ехать в Москву? Я в своей жизни хоронил трех близких людей. Это страшно. Это так действует! Потом с трудом вспоминаешь их живыми. Вспоминается гроб, похороны…
Я не поехал.
До сих пор не знаю – правильно ли я поступил.