Тем временем Олег занимался звуком и записывал все концерты, о которых знал, я же ходил не так часто. Моим делом было работать с текстами.
Приходя на концерты, мы раз за разом напоминали Высоцкому о его обещании: когда? Но он выбрал время далеко не сразу.
О концертах мы узнавали от самого Высоцкого. Реже – от Янкловича. Высоцкому, безусловно, был нужен такой человек, который снял бы с него груз бытовых забот и контактов с плодами собственной популярности. Так было намного легче работать. В целом общение с внешним миром было прекращено, поскольку звонки от организаций, частные обращения и все прочее натыкалось на стену, возведенную Валерием Павловичем. Перелистывая журнальчик, тот говорил: «Так! На этой неделе у нас занято все… На следующей занято… А вот тогда-то я вам назначаю». В принципе это хорошо. Но иногда порождало, на мой взгляд, странные явления.
Например, объявлен концерт, на который Высоцкий пригласил Олега. Я после спрашиваю: «Ездил?» – «Нет». – «Почему?» – «А мне Валерий Павлович сказал, что концерта не будет». – «Как? У меня приятель ходил. Был концерт». Олег при встрече заметил Янкловичу: «Вот ведь – был концерт, а мы из-за вас его не записали, хотя Владимир Семенович нам говорил». А в ответ: «Здесь я решаю, на какие концерты вы ездите, а на какие – нет!»
– Как проходила первая передача рукописей?
Пришли к Высоцкому после выступления. «Сейчас я посмотрю, дам – и разбирайтесь. Или сразу разберем?» – «Давайте посмотрим».
Он как вывалил на стол! Из ящиков, из секретера, из папок… Собралась огромная кипа. Он понял, что разобраться сразу не получится: «Грузите!»
Мы брали, словно на вес, – две тяжелые пачки в авоськах.
По глупости, по большой глупости доставшиеся рукописи я сортировал: стихи откладывались для работы, а другие записи, какие-то рисунки, письма Высоцкому от поклонников или из редакций, отдельные строки – конечно, просматривались, но – отметались и практически выпадали из сферы внимания. Мы вернули ему несколько папок таких непроработанных листов.
Когда я готовил набросок сценарного плана к спектаклю Высоцкого по его собственным песням, то обнаружил, что не хватает страницы, которая когда-то была у меня в руках, но которой тогда пренебрег.
А рукописи стихов расшифровывал, делал «канонический» текст на свое усмотрение, отдельно приводил варианты – и в таком виде нес Высоцкому.
– Это относится и к тексту, в рукописях зачеркнутому?
Понимаете, сейчас мы, конечно, уже осознаем роли зачеркнутого варианта, подчеркнутого варианта, перенесенного, обведенного. А по тем временам я расшифровывал все, что удавалось. Иногда оставленное Высоцким шло в варианты, а замаранное – в основной текст, потому что этот вариант мне очень нравился.