– Тогда я пойду без вас, потому что вас нагло обирают.
B.C. обрадовался и укатил в театр на репетицию, а я отправилась на другой конец Южной аллеи.
И что же там я увидела?!
Перед воротами, перегораживая проезд, стоял кран, на стреле его покачивалась, оскорбляя взор ржавой арматурой и отбитыми углами, плита. Увезена определенно с долгостроя. Диалог состоялся следующий:
Я: Это что такое?
Он: Перекрытие.
Я: С какой свалки?
Он: Она нормальная.
Я: Нет, она не нормальная.
Он: А Володя сказал, нормальная.
Я: Он ничего не понимает. Увозите.
Он: Еще чего! Надо расплатиться. Она правда пойдет. Ну, потрепанная немного, а простоит сто лет. Поверь мне. Честное слово.
Плита действительно годилась, но не за такие же деньги!
Я: Пол-литра.
Он: Не смеши!
Я: Больше не дам.
Он: А при чем здесь ты! Он сейчас приедет и расплатится. Я его подожду.
Я понимала, что он ведь так и будет здесь стоять, раскачивая этой дрянью. Шантажист!
Я: Не приедет. Платить буду я.
Он (задумчиво): Это плохо. (И уже оживленно.) А чего ты рубишься, у него денег куры не клюют.
Я: Он их не печет и не печатает. Он их зарабатывает. По всей стране мотается, потому что в Москве не разрешают выступать.
Он (снова задумчиво): Точно не приедет?
Я: Точно. Две пол-литры.
Он (непреклонно): Три.
На том и сошлись. Он въехал на участок и аккуратно положил плиту на стены.
Я отсчитала четырнадцать рублей, этого с лихвой хватало на три бутылки «Столичной», и мы расстались друзьями.
Владимир Семенович очень веселился, когда встретились в театре и он спросил цену. Веселился, но запомнилось, что ни словом не осудил работягу.
А встретились вот по какому поводу.
На Таганке репетировали спектакль «Дом на набережной».
Замечательный, потрясающий спектакль создали Юрий Петрович Любимов, художник Давид Боровский и артисты театра.
Я потом видела его раз двадцать и каждый раз испытывала восторг.
А тогда, ранней весной 80-го, выпуск спектакля был под большим вопросом, поэтому назначили обсуждение под стенограмму то ли министерства культуры, то ли московского комитета партии.
В общем, дело серьезное.
Кто-то настучал, и собрали худсовет театра, представителей министерства культуры, горкома и еще каких-то хмырей и многозначительных дур. Решалась судьба спектакля.
Владимир Семенович в спектакле не был занят, но на обсуждение пришел, конечно, чтобы защитить. Пришли защищать и писатель Борис Можаев, философ Евгений Шифферс, критик Юрий Карякин, художник Давид Боровский, публицист Александр Бовин, в общем, те, кто собирался обычно после спектаклей в кабинете Юрия Петровича, а это были блестящие умы и таланты того времени.