Мы согласились. И действительно, накануне экзамена ко мне на Неглинку (я оставил им свой адрес) приехали две девицы и передали три темы сочинений. Я позвонил Володе, назвал темы, и по каждой из трех у него (да и у меня тоже) были уже написанные и проверенные на предмет ошибок сочинения. На экзамене просто достали их из-за пазухи, положили на колени и списали. Но где-то, видимо, пропустили по запятой, потому что получили по четверке.
Следующий экзамен был по математике. А в школе, где мы учились, в те годы работал один из лучших учителей Москвы по этому предмету, у него даже был орден Ленина, а тогда ордена просто так не давали. И он нас очень здорово поднатаскал на решение уравнений.
Приходим сдавать математику. Нам наши «шефы» говорят, что, мол, пойдете сдавать вон к той пожилой даме. Я иду первый. Отвечаю все по билету, но она мне дает дополнительное уравнение. Я его решаю. Она дает новое. Я и его решаю. Короче, десять дополнительных уравнений, которые я «пощелкал» как орехи. Получаю «5». Выхожу и говорю, вот, мол, какая стервь, хотела, небось, завалить. К слову сказать, конкурс на наш факультет был чудовищный – восемнадцать человек на одно место. За мной идет сдавать Володя. И у него повторяется то не, что и со мной, и тоже пятерка.
Физику и французский мы сами знали прилично, так что без всякой помощи получили хорошие отметки – и поступили в МИСИ. Но Володя проучился в нем только первый семестр.
«Поворотным пунктом» стала новогодняя ночь 1956 года. Встречали мы наш самый любимый праздник весьма своеобразно: засели на кухне у Володи на Первой Мещанской, чтобы сделать чертежи и сдать их непременно 1 января. В противном случае к экзамену по химии 2 января нас не допускали.
В 12 часов мы все же откупорили шампанское, наполнили бокалы, чокнулись, сказали «С Новым годом!» и, едва пригубив, опять засели за чертежи.
Сварили крепкий черный кофе, выпили по чашечке, чтоб не хотелось спать.
Где-то часам к трем закончили чертить. Допили шампанское. Закурили. И тут только я посмотрел на то, что получилось у Володи. Сдержать смех я просто не смог… Мы должны были начертить образцы всех шрифтов, употребляемых в черчении. Идиома «как курица лапой», казалось, нашла еще одну графическую интерпретацию в исполнении Володи. Он тоже засмеялся, но как-то грустно, словно впервые увидел свое творение. Потом взял чашку, из которой пил кофе и где на дне осталась гуща, и стал медленно-медленно, даже с каким-то наслаждением, поливать все начертанное.
– Ты что, спятил?
– Я больше в институт не пойду. Мне там неинтересно.