— Авантюрист. А на слуховом окне нет решетки?
— Нет. И окно закрывается на обычную щеколду. Скрыть — пара пустяков.
— Да, если только она не под сигнализацией. А собаки?
— Во время приема их не будет: вдруг на гостей бросятся. Только личная охрана.
— Свет?
— Прожектора освещают лишь территорию вокруг дачи и не направлены вверх. Когда мы будем проползать над самой территорией нас, конечно, могли заметить, но воздушная линия проходит через хозблок, поэтому шансы, что на вас обратят внимание, примерно пятьдесят на пятьдесят.
— Значит, можно рискнуть, — неопределенно, не спрашивая и не утверждая произнес Зотов. Потом решительно ответил, — Я согласен. 50 процентов — это достаточно высокий процент. Я бы рискнул и при меньшем.
Мужчины хлопнули по рукам.
На следующий день Корнеев взял на прокат у одного своего друга-электрика монтерcкие когти и пояс, и офицеры уехали за город. Полдня они тренировались, лазая вверх-вниз по опорам и проводам какого-то радиофидера. Измазанные покрывавшим опоры креозотом, уставшие, но довольные результата. ми, офицеры лишь вечером вернулись в Москву. До 25-го августа оставался один день.
Андропов сидел в рабочем кабинете загородного особняка. Последнее время он чувствовал себя неважно. Но было ли это временным явлением, связанным с проклятым диабетом, или его враги оказались проворнее, чем он рассчитывал? Раньше Андропов редко задумывался о смерти: борьба за власть отнимала все силы и время. Теперь он почти достиг, чего хотел и к чему стремился всю жизнь: он был на вершине, и мысль, что он может не успеть до конца воспользоваться полнотой власти, не успеть претворить в жизнь свои идеи — угнетала его и приводила в бешенство. Он был вожаком волчьей стаи, зная, что стоит ему оступиться, и стая разорвет его на куски.
Он знал, что день ото дня его позиции крепнут, и тем не менее, враги были еще очень сильны. Правда, и оппозиция была далеко не однородна. В борьбе против Андропова объединились некогда непримиримые противники — брежневские партократы и "реформаторы нового типа". Эти временные союзники ненавидели друг друга, но еще больше они ненавидели политику Генсека. По некоторым причинам Андропов не хотел повторять в точности сталинский режим, понимая в то же время, что это единственный способ разделаться с врагами быстро и навсегда. Исходя из своего плана, он должен был продолжать политику "мягкого переворота" и не уничтожать заговорщиков полностью, так как именно оппозиция являлась катализатором первого этапа разработанной им операции.
Только что ушел генерал Орлов. Положение оказалось намного серьезнее, и, хотя улики были косвенные, это лишь доказывало мобильность и отчаянность заговорщиков. Хватит ли сил и времени довести начатое дело до конца? Кого оставить после себя, если опасения Орлова окажутся не плодом его воображения или служебного рвения? Из приближенных Андропова, имеющих реальную возможность занять трон после его смерти, не было никого, кто мог бы мыслить в государственных масштабах, у кого была бы стальная хватка и железная воля.