Зотов оторвался от блокнота, покусывая кончик ручки.
'"Составлю до конца список и отдам в вычислительный центр. Хотя я не очень люблю этих металлических монстров, но они иногда выдают удивительно правильные ответы"
Покончив с перечнем вопросов, Зотов набросал примерный план действий:
1. Доложить в Москву.
2. Осмотреть квартиру Макарина.
3. Получить заключение экспертизы.
4. Проверить алиби у подозреваемых.
5. Проверить сигнализацию и систему безопасности.
6. Проверить главный компьютер.
"Ладно, пока все'", — Зотов сунул блокнот в карман, встал и последний раз окинув взглядом камеру, вышел из отсека.
Покинув лабораторию, Зотов послал шифровку в Москву своему прямому и непосредственному начальнику — генерал-майору Орлову, в которой сообщил о ЧП и принимаемых уже мерах безопасности и расследования. После этого майор пошел на квартиру Макарина.
Лейтенант был холостяком, как и многие на Зоне, но в его комнате было на удивление чисто и аккуратно. Порывшись в вещах, Зотов достал альбом с фотографиями. Детство, юность, родители, любимые девушки — вся человеческая жизнь лежала перед Дмитрием Николаевичем. Он с грустью подумал, что это, пожалуй, и все, что осталось от лейтенанта.
Неожиданно одна фотография привлекла внимание. На Зотова смотрела хитрая физиономия какого-то парня, и что-то очень знакомое показалось в его нагло-вато-смеющемся взгляде.
"Надо пре верить, — подумал майор, закрывая альбом и кладя его в свой дипломат. — Ох, лейтенант, ну и подбросил ты нам всем пельмешку. И какого черта поперся в отсек?"
Вызвав двух офицеров для переписи имущества и опечатывания квартиры, Дмитрий Николаевич вышел от Макарина и направился к экспертам за медзаключением, и заодно сравнить только что найденную фотографию с возможным оригиналом.
К двенадцати часам дня соизволил появиться начальник Зоны. Его кабинет находился на втором (последнем) этаже штабной коробки, построенной местными зодчими в стиле хрущевского модернизма.
Хозяин кабинета — полковник связи Игорь Михайлович Набелин (действительное звание — генерал-майор КГБ) был чрезвычайно труслив. Узнав о случившемся он уже мучительно соображал, как бы получше перевести удар на Зотова или Седого, а хорошо бы на обоих сразу. Но он понимал, что главный удар придется все-таки по его голове, и это обстоятельство приводило полковника в бешенство. Зотова он встретил хмурым взглядом и шквалом обвинений в халатности, неумении наладить четкую работу и всех других смертных грехах. В конце своей речи Набелин все же сбавил обороты и сообщил, что обо всем вышесказанном он написал в рапорте начальству.