Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма (Логачев) - страница 68

Финская пропагандистская листовка

Перед выездом с хутора командир отряда подошел к хозяину хутора, у которого прежде не без труда выпытал фамилию.

— Если наши, — капитан ткнул в себя пальцами придут, — отдашь.

И протянул листок старику. Старик посмотрел на русский текст, который прочитать не мог, кивнул. На блокнотном листе Шепелев написал: «Эти люди, Ярви и его дочь, находятся в сфере особых интересов НКВД. Вреда не причинять, имущество не трогать. Капитан госбезопасности Шепелев. Ленинградское УНКВД». И подпись.

Позади повозки растянулась вереница лыжников. Каждый из них тащил за собой санки. Недостающие санки сработали за день, пустив на полозья оставшиеся от шюцкоровцев лыжи, а корпуса смастерили из досок, разломав на них ящики из шюцкоровского схрона. Гвозди тоже подарили бесценные ящики. Бесценные, потому что и содержимое повозки и санок было из тех же ящиков. У каждого лыжника свешивалась на грудь винтовка, а на спине висел или пистолет-пулемет «Суоми», или ручной пулемет. Пулеметы, кроме одного «Дегтярева», были финские «Лахти-Салоранта», которые днем изучали под руководством старшины.

Отдыхали часто. Главным было не достигнуть места как можно раньше, а вообще его достигнуть. И при этом не выдохнуться, потому что ночью силы ой как понадобятся. Вот застуденеть этой ночью не получится, горячей выйдет ночка до самого утра. Одно то, что повозка сбросит груз в трех километрах, ближе рискованно, от места их утреней дислокации и дальше перетаскивать придется на себе, затребует немало силенок. Но перетащить еще не все, еще надо будет и растаскивать. И что-то из сил должно остаться к рассвету, ко времени икс, когда они начнут свою одновременно продуманную и бесшабашную, но совершенно негуманную операцию.

До рассвета еще далеко. А пока скрипели полозья саней, сопела лошадка, да тяжело дышали, старающиеся поспеть за ней люди…

«Наша война против напавшего врага будет самой справедливой из всех войн, какие знает история человечества».

Из проекта Полевого устава 1939 года

Светало. Сумраку оставалось рассосаться только в лесу. Солнце загоралось лампой в холодном карцере — светит, но не греет. Судя по рассветному небу, тех, кто выживет, ждал и сегодня ясный день. Под утро окрестности затихли. Даже прекратились отдельные винтовочные хлопки. Наверное, с обеих сторон устали от ночного боя.

Зато третьей стороне помогли разрывы гранат и перестрелка. Под этой шумовой завесой они не особенно беспокоились, что какой-нибудь неосторожный звук, например, треск порвавшейся санной веревки, а уж тем более скрип полозьев достигнут чужих ушей и вызовут переполох у занятого вылазкой противника. Имелся и еще повод не беспокоиться — их перемещения совершались вдали от локального ТВД