Капитан повернулся и, утопая по пояс в глубоком снегу, пошел назад, к лыжам. Чтобы посмотреть, что там делает старшина, приходилось поворачивать голову. Сквозь круглые стекла можно было смотреть только перед собой. Стекла у самого основания все-таки запотели, образовав узкие мутные серпы. «Если даже у финнов и окажутся противогазы, — подумал капитан, — они их натянут поспешно, не протерев, и придется им воевать почти вслепую».
Всеобщее легкомыслие по поводу газовых атак позволяло надеяться, что у бойцов вражеской роты, взявшей в осаду наше подразделение, сумки с противогазами на боку вообще отсутствуют. А вот в снаряжение наших танкистов противогаз входить обязан. В окружение попал не полупартизанский отряд, не разведчики, а войсковое подразделение. Да, под рукой у наших ребят противогазов может не оказаться, но тогда должны быть в танках, машинах, окопах. Добегут, успеют. Во-первых, должны сообразить, что это означает, разглядев выползающий из леса туман, по естественным причинам невозможный холодным зимним утром. Во-вторых, почувствовав запах, похожий на тот, что издают гниющие фрукты, ощутив, как рот наполняется приторной сладостью и колет в глазах так, будто в них попали реснички, кто-то обязательно поднимет тревогу: «Газовая атака!» И, в-третьих, насколько он, капитан Шепелев, правильно помнит то, о чем говорил на обязательных для всех вплоть до начальника НКВД Ленинграда занятиях по гражданской обороне, отравляющие вещества на сильном морозе становятся малотоксичными. И даже финнов, на чей лагерь ядовитое, понукаемое ветром облако уже наползает, газ умертвить не должен. Скорее всего, дело обойдется обильным слезотечением, затрудненным дыханием, рвотными спазмами. Но этого окажется вполне достаточно. А когда газ доберется до деревни, в которой держат оборону наши ребята, он должен растерять не только концентрацию, но и поражающие свойства.
Капитан закрепил на ногах лыжи. Прошагал на них к нарезанному еловому лапнику, на котором ждал своего часа финский ручной пулемет. Прежде чем нагнуться к пулемету, Шепелев повернул голову в холодящей лицо резиновой маске. Старшина уже катил по им же проложенной лыжне к своей позиции. Минуты через две он доберется до места, еще через две будет полностью готов к началу операции. Впрочем, операция уже началась — газ скользил на салазках ветра по лесу, огибая заснеженные деревья, растекался по округе. Капитан наклонился, положил руку на пулеметное железо. «Прости меня, Женевская или какая-то там конвенция, запретившая применение на войне отравляющих веществ