Пришлось отбросить большую часть уже выбранных мыл и притираний и ограничиться самым простым, с лепестками бхьянти – их аромат не вызывал у Османа неприятных чувств, тому же Гиацинту довелось услышать, что букеты именно из этих цветов ежедневно меняют в покоях Османа, и он ни разу не высказал неудовольствия и не предложил заменить простоватые цветочки чем-либо более изысканным.
Впрочем, насчет полного спокойствия Хадидже, конечно же, лукавила, причем лукавила скорее сама перед собой. Как бы ни была она уверена в собственной неотразимости и умениях, как бы ни надеялась на поддержку богини и предопределение Аллаха, но сердце стучало в груди пойманной птичкой. Сегодня самая важная ночь в ее жизни – и надо быть самой красивой, самой умелой, самой невинной…
Хадидже давно догадалась, почему папа-Рит не позволил ей пройти ритуальную дефлорацию, которую проходили все уличные танцовщицы, да и многие простые женщины Калькутты, чтобы не раздражать своих мужей в первую брачную ночь слезами и криками боли. Но маленькой Шветстри не разрешили сесть на вытянутую голову каменной храмовой статуэтки, чей головной убор подозрительно напоминал вздыбленный мужской жезл. В Дар-ас-Саадет свои правила и свои ритуалы, и наложница будет считаться навек опозоренной, если во время первого призыва на ложе ритуальный белый коврик не будет запачкан ее кровью. И можно сколько угодно удивляться тому, что кровь, та самая кровь, которую так сложно отстирать от ткани, особенно белой, является символом чистоты. Но в чужой храм не ходят со своими танцами, и папа-Рит это знал ничуть не хуже Шветстри. Хитрый папа-Рит уже тогда думал продать ее подороже и берег. Как умел.
Конечно же, она волновалась. И еще как!
Однако первая ночь с Османом оказалась вовсе не такой страшной, как Хадидже опасалась. Боли она почти не заметила – настолько боялась сказать или сделать что-нибудь неправильно, оскорбить взор или слух шахзаде, оттолкнуть собственное счастье. Возможно, именно это ей и помогло. Переживая весь день, к вечеру Хадидже впала в состояние, близкое к танцевальному трансу, когда душа воспаряет над телом и со стороны наблюдает, а тело действует словно бы само по себе. Тетя Джаннат говорила, что ритуальный транс перчатки выглядит точно так же – тело действует словно бы само по себе, ведо́мое только лишь волей богини.
Вот и сейчас получилось так, что Хадидже зря боялась, – тело само отлично знало, что делать, быстро вошло в привычный, почти танцевальный ритм. А потом все накрыло волной жгучего наслаждения, и Хадидже впервые в жизни поняла, какое же это счастье – быть не просто перчаткой, а перчаткой