Только вот кто придумал, что они – отличны? Разве высшая честь и доблесть перчатки не в том, чтобы быть наполненной предопределенным Аллахом посланцем богини? Да хорошая перчатка должна всеми силами жаждать этого наполнения – а она жаждет, о, как же она жаждет! До судорожно поджатых пальцев на ногах и желания собственными руками расцарапать красивое личико той, кого Осман вот сейчас, в эту минуту, до самых краев наполняет блаженством, снова и снова, снова и снова, – о да, наследник силен и неутомим не только на тренировочной площадке.
Днем за делами и суетой можно было отвлечься, а ночами неподобающие мысли и желания одолевали сильнее. Хадидже потому и назначила тайный урок именно на сегодня, что поняла – все равно не уснет, так и проворочается до самого рассвета. Как только узнала, что сегодня к Осману вызвали Мейлишах, так сразу и послала за Гиацинтом. Лучше уж совместить опасное с полезным, избежав неподобающих мыслей, – а мысли об убийстве Мейлишах определенно неподобающие, тут уж никак иначе воспринять невозможно.
К тому же Гиацинт ей понравился своим упорством, своим непременным желанием достичь поставленной цели, своей настойчивостью – теми качествами, которых, как принято считать, евнухи лишаются вместе с мужским достоинством, превращаясь в существ куда более расчетливых, уступчивых, податливых и подлых, чем любая женщина. Она тогда ясно дала понять, что никакого урока не будет, а он сказал, что подождет и будет надеяться: когда-нибудь госпожа передумает. Хадидже была уверена и в том, что не передумает, и в том, что надолго терпения у евнуха не хватит.
Но прошел месяц. А потом и еще…
Гиацинт по-прежнему приносил к ее порогу лакомства и свежие сплетни, и если в первом более вовсе не было необходимости, то второе было как нельзя кстати. Хадидже поняла, что начинает привыкать к новостям, которые не надо подслушивать и высматривать, начинает лениться, – а это неправильно. Тем более что в игру включились другие евнухи – пока, слава Аллаху, только младшие, но лиха беда начало! И теперь любое самое мимолетное распоряжение Хадидже исполнялось с быстротою и безукоризненной точностью, о которых другие наложницы и даже сама валиде могли только мечтать. Да что там распоряжение! Любое пожелание, любое случайно оброненное сетование – все исполнялось в мгновение ока и первым делом, зачастую в ущерб другим распоряжениям, отданным ранее и куда более высокостатусными наложницами. Будто слово Хадидже было важнее слова валиде или даже самой Кёсем.
Было понятно, что долго так продолжаться не может. Пока еще кроме самой Хадидже никто не замечал странного поведения младших евнухов, но ведь рано или поздно обязательно заметят! Не все же в Дар-ас-Саадет слепые. Заметят – и доложат кызлар-агасы, это уж обязательно. И вряд ли главному евнуху понравится, что теперь его подчиненные повинуются не только ему – и не столько ему…