А еще Мейлишах попросила Хадидже быть осторожнее. Потому что евнухи хитры, злопамятны и всегда себе на уме. Вот же глупая! Можно подумать, Хадидже и сама не знает этого. Можно подумать, вчера на свет родилась! Можно подумать, да…
Странно. Привычное мысленное возмущение – о, конечно же, только мысленное! – ничуть не помогало избавиться от необычного чувства: Хадидже нравилась тревога Мейлишах. И ее слова тоже нравились – не только сказка, но и все остальные слова тоже. И Хадидже немного смущало то, что она была не уверена, правильно ли это для хорошей перчатки? Но ведь и в том, что неправильно, она тоже уверена не была.
Однако сказка сказкой, а с Гиацинтом и его приятелями действительно следовало что-то делать. И, подумав, Хадидже рассудила, что дать ему вожделенный урок будет наименьшим из возможных зол: получив желаемое, он наверняка постарается тут же выкинуть Хадидже из головы, чтобы не чувствовать себя ей обязанным.
Сказано – сделано. Тайный урок в гареме? Да нет ничего проще!
Как оказалось, действительно нет. Если это нужно умному евнуху и не менее умной хасеки.
Идя вслед за Дениз по темному коридору учебного крыла, Хадидже в который раз удивлялась, насколько же просто все устроилось. Воистину нет ничего невозможного для объединившейся с партией младших евнухов партии «девочек Кёсем»! Может, не такой уж глупостью было то шутливое предложение?
А еще она думала о том, что ей нравится, когда эти глупышки за нее тревожатся. Необычное ощущение, и вряд ли оно может быть неприятно богине – слишком уж напоминает ощущение наполненности. Ну разве что не такое мимолетное.
Когда проходили мимо танцевальной комнаты, Хадидже уловила тихий шепот и характерный ритмичный полускрип-полушорох, с каким кожа трется о кожу, когда массажист разминает пальцы перед началом работы. Но она не стала останавливаться и прислушиваться или вглядываться в темную глубину учебного зала. Даже головы не повернула и не замедлила шаг, только чуть усмехнулась уголком губ – в темноте все равно никто не заметит. Что ж, Гиацинт не теряет времени даром. Шустрый евнух. Далеко пойдет.
Раздвижной занавес и то, что скрыто за ним в театре теней о Карагёзе и Хадживате
Хадидже любила одиночество, сколько себя помнила. Даже маленькая глупая Шветстри, втайне считавшая себя вовсе не Шветстри, Белой Женщиной, а Шветсап, Белой Змейкой, – и та уже понимала, насколько же это прекрасно, когда рядом нет никого. И никто не толкнет, не щипнет, оставив синяк, за который тебя же потом будут ругать, ибо кто же захочет платить за выступление танцовщицы, покрытой безобразными синяками? Если ты одна, тебе нечего бояться. И некого. Никто не ударит, не обидит, не отберет честно заработанный кусок чапати. И, пожалуй, права была маленькая воздушная плясунья, сравнивая себя именно со змейкой, ибо змеи мудры. Они никогда не собираются в стаи.