– К борту. – Доган повел стволом.
– Что? – Шаваш настолько вошел в роль, что на лице его отразилось искреннее изумление.
– К борту… мелкая сошка. Встань, покажись им, чтобы тебя как следует рассмотрели. Когда будем проходить между ними, прыгай в воду. Доплывешь?
– Доплыву… – пробормотал Шаваш, или кто он там, севшим голосом. Изображать из себя Яхью он больше не пытался.
– Твое счастье. Или несчастье: может, за твои прежние посулы, так роскошно выполненные, они теперь с тебя кожу живьем сдерут… султан. Но это потом. А пока – пусть от тебя будет хоть какой-то толк. К борту, кому сказано!
* * *
Они уже держались не лицом к лицу, а бок о бок, с одной стороны мачты, прижимаясь друг к другу, согреваясь живым теплом. И все равно море уносило это тепло, как кровь из раны. Ветер снова поутих, волны умерили ярость, но с холодом сладу не было.
Собственно, вода не холодна – как для этого моря, так и для этого времени года. Но не до́лжно оставаться в ней пловцу на больший срок, чем то заповедано Аллахом, который не велит человеку быть выдрой или дельфином, рыбой сделаться тоже не разрешает. Разве что кормом для рыб…
– Ну вот, – Чайка, конечно, все понимала, но воспоминания грели ее, как горячее питье, – он мое хвастовство, как я потом догадалась, раскусил, но даже не улыбнулся, сказал: «Да нет, девочка, ладью пригонишь потом. Даже, пожалуй, пусть лучше отец твой пригонит, мы с него слово возьмем. И ялик в залог оставлять не нужно. Отправляйся на нем домой. А у нас как раз вскоре так и так будет рейд даже не к устью Данипра, а по нему самому, до Байды-острова, что у Кичкасской переправы. Там и постараемся договориться о выкупе Махмуда. Пока его за прошлые дела не разделили на твердое, мягкое и жидкое, он ведь в тех краях изрядно отметился. Или пока не перепродали в каменоломни либо на галеру, может, даже на османскую, а оттуда вытаскивать дороже, цены кирлангича может не хватить… Ну ладно, это тебе, почтительной дочери, слушать не нужно, ступай».
– А ты, почтительная дочь, так домой и отправилась?
– Тогда отправилась, что было делать. А потом пришла весточка: нашелся мой отец, именно Картал его и нашел, договорился о выкупе. Доган-то в клановой усадьбе оставался, при больном отце… и при молодой жене, чего уж там, кто из нас его не поймет. Махмуд – он недаром «железным» прозван – долго не соглашался на условия выкупа, это ведь была последняя из его мореходных ладей: пока она с ним, есть возможность вернуться… ну, к прежнему, а если ее отдать, то уж все. Предлагал вместо ладьи-ласточки девушку-чайку. То есть меня. Мол, тебе же, Картал, все равно скоро кого-то в дом брать, негоже надолго отставать от брата, так считай, что я с тебя калым за невесту не взял, моя дочка, дескать, примерно столько и стоит. Но Картал не согласился.