Крепко жму Вашу руку.
Ваш В. Левичев[437].
Горячий привет от всей группы.
ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 497. Л. 136-140.
Подлинник.
13 июня 1933 г.
Совершенно секретно
О командировках «друзей» к нам, о работе в Томке и Казани мною сообщено только Иодлю – начальнику Русского отдела без всяких мотивировок и объяснений. <…> Сообщение об урезанной программе и особенно отказ в опытах на Томке вызвало у него краску на лице и мелкие капли пота. Записав и повторив полученное извещение, он сказал, что для них особенно печально и неожиданно дело с Томкой. ?<…>
На этой неделе смотрел только самолет Г-38-Юнкерс. Машина внушительная, по своему внешнему виду приближается к летающему крылу, так как все спрятано в крыльях и фюзеляж еле-еле виднеется над и под крыльями. <…>
Кабина по своим конструктивным данным очень похожа на переднюю кабину Р-6. [438]
Левичев
ЦГАСА. Ф 33987 Оп. 3. Д. 497 Л. 160-162.
Подлинник.
19 июля 1933-г Берлин
Совершенно секретно Лично
Дорогой Климентий Ефремович!
Во время поездки на занятия 4-го батальона связи я случайно попал в концентрационный лагерь в местечке Хохенштейн (что значит Высокий камень) – в 30 км от Дрездена. Мы узнали, что там теперь «Коммуниотический» концентрационный лагерь и что допуска туда нет. <…/> С некоторой задержкой, но все же нас пустили. Внутри крепости открылась следующая картина: узкий двор наводнен вооруженными СА[439], занимающимися чисткой оружия и подготовкой, очевидно, к смене караулов. Среди этого желторубашечного моря мелькали отдельные оборванные, босоногие фигуры с кружками пива в руках – это заключенные, возвращающиеся с кухни с супом. Окинув быстрым взглядом двор, я увидел у одной из стен пять оборванных босоногих фигур, стоявших в струнку лицом к стене. Впечатление такое, что они приставлены к степе для расстрела, сзади их три вооруженных СА. Я постарался всмотреться в лица приставленных «к стенке» и ясно разглядел, что это были молодые ребята, истощенные до последней степени. <…> При отъезде из Хохенштейна офицер сказал: «Гитлер, очевидно, серьезно расправляется со своими политическими противниками» и тут же, как бы для некоторого оправдания своего добавил: «у вас тоже здорово расправлялись с врагами революции». Я ему очень внятно объяснил, что никакого сравнения с нами быть не может – «у нас борются с контрреволюционерами, с классом угнетателей, но и по отношению к ним истяза- , ния не допускаются, Гитлер же называется «вождем национально-социалистической рабочей партии» и рабочих же, как мы видели, держит в концентрационных лагерях». В общем беглое ознакомление с лагерем говорит о том, что сведения, появляющиеся в газетах о разного рода истязаниях в лагерях, не только преувеличены, но, по-видимому, они еще мягки. В самом деле, какое большее физическое и особенно моральное издевательство для политических заключенных можно придумать, чем эта «муштровка» босиком но камням и наконец стойка у стенки. <…> Никаких официальных представителей государственной власти в лагере нет. С.А. и заключенные «марксисты» противопоставлены друг другу, как политические враги, а ежедневные призывы «вождей» натравливают на беспощадно-жестокое истребление марксизма. Даже в приказе Фрика по окончании «революции», где воспрещаются все «революционные акты» по отношению к «хозяевам», даже евреям, в борьбе с «марксистами» дается свобода. И эти представители «культурной нации» смеют разжигать кампанию «помощи голодающим немцам Поволжья», якобы из «человеческих чувств», когда сами добрую сотню тысяч рабочих морят и изнуряют в концентрационных лагерях. <…>