– Эй, рабы! – Окликнул нас какой-то толстый бес ростом ниже моего пояса.
Выглядел он до крайности комично в кожаных штанах на подтяжках, с гордо красующимся клоком рыжих волос на лысой макушке и маленьких круглых очках. Кое-кто из пленников не выдержал, издав смешок, от чего толстяк нахмурился и выругался сквозь зубы, пытаясь разглядеть весельчака, но это было непросто.
– Значит так! Всю руду сдаёте мне, а я записываю, кто сколько сдал! Понятно?
Кивнув, я отправился в шахту. По ходу я пытался рассчитать примерно, сколько мне придётся провести в шахте. Даже самый оптимистичный расчёт обещал мне не меньше восемнадцати часов ударного труда. Куда там стахановцем заделаться, тут бы половину нормы выполнить!
– Вадим, погодь старика! – Окликнул меня Василий Филиппович, с трудом переставлявший ноги около входа. Удивлённо посмотрев на побледневшего афганца, я тут же подошёл к нему, подставив плечо. – Спасибо, сынок! Видишь, как война о себе напоминает! У меня осколок в бедре, в кости застрял. На операцию денег не было никогда, вот иногда и приходится выносить.
– Может, вам отдохнуть? – Предложил я, с сочувствием глядя на обессилевшего ветерана. На что тот отрицательно мотнул головой, с напускной бодростью сказав:
– Ничего, сынок, прорвёмся! Осколок, тем более, не страшнее плети.
Пришлось мне помогать спускаться товарищу по несчастью в самый низ шахты, к уже знакомому выходу металла. Остальные распались ближе к середине хода, именно в этом месте было несколько штреков. Только нам вот упёрлось вчера искать в самом низу, где двигаться почти невозможно и ни черта не видно.
– Всё, сынок, полегчало. – Сказал Василий Филиппович, когда мы уже почти полностью спустились к нужному месту. И действительно, афганец осторожно опёрся на обе ноги, а потом вполне уверенно стал спускаться.
Найдя уже знакомый выход железа, прочность которого уменьшилась почти на полторы тысячи, мы принялись за работу. Я бил киркой изо всех сил и как можно быстрее в надежде не опоздать со сдачей нормы. Спустя час, когда у моих ног валялось полтора десятка разнокалиберных кусков руды, а кирка с хрустом переломилась, я понял тактику демонов. Если мы будем каждый день так работать, то у нас просто не останется сил на мятеж.
– И как тут можно бунтовать? – Хрипло спросил я, прислонившись к особенно большому валуну, почему-то оставленному на проходе. С потолка такая хрень вряд ли могла отколоться, шахта сделана и укреплена на совесть.
– Всему своё время, сынок, – не переставая ритмично бить по выходу руды, произнёс афганец. Он наработал меньше руды, но и не выдохся, как я. И ещё эта чёртова пыль…