– Мам, смотри, твой язык, – сказала Ирка, кивнув на горшок, из которого бодро торчали длинные и широкие темно-зелёные листья.
Мама оторвалась от заявления, в котором перечисляла все вещи, которые привезла папе, и писала просьбу пустить нас с Иркой на краткосрочное свидание, а её – на долгосрочное.
– Угу, – сказала она, – сансевиерия. Лиз, дай свой паспорт.
– Почему мамин язык? – спросила я шёпотом.
– Цветок так называется, – пояснил Костя и подмигнул Ирке. – Тёщин язык.
Я отвернулась. Хотя смотреть было не на что.
Маленькая комнатка. Два пыльных дивана и несколько табуреток. Стол, за которым сидит парень и читает книгу про йогу. Спортивный такой парень, в футболке, руки накачанные. Носатый очень, а так – почти симпатичный. Спокойный, вежливый. Он выдал нам бланки для заявления, то есть обычные листки бумаги, и мама написала: «Заявление, прошу разрешить мне свидание…» Ну и так далее.
В углу тихо шипел серый экран телевизора.
– Войну микробов показывают, – сказал Костя, кивая на экран.
Ирка хихикнула.
Ещё в комнатке ждали несколько тёток, они тоже пришли на свидание. В кресле дремал дядька в кожаной куртке.
Одна из тёток, в длинной шубе и вся в кольцах, сказала, что приезжает в последний раз. Следующий – на воле. Мама посмотрела на неё долгим взглядом… Потом снова начала писать.
В комнате было две пары часов. Настенные и будильник на телевизоре. И те и другие показывали неправильное время. Может, им тут, в колонии, всё равно, сколько времени?
Интересно, как ориентируется этот парень, который читает про йогу? Дело в том, что мы ждём девяти часов.
В девять он позвонит по телефону и спросит разрешения, чтобы мы представились. Мы назовём фамилии, скажем, к кому идём, а потом нам позвонят на тот же телефон и скажут, что можем идти к проходной.
У них тут всё так – сплошные разрешения и порядки. Мама всё время в напряжении.
– Этот парень тоже заключённый, – прошептала Ирка. – Видишь, на нём одежда такая.
– Откуда ты знаешь?
– Мама сказала.
– А папа… Тоже так может работать?
– Нет, он в колонии. А этот на поселении. Это значит, что он живет в общежитии. Работает в тюрьме. Потом его отпустят, и он уедет.
– А как попасть на поселение?
– Сложно. Мама говорит, не раньше мая. А то и сентября.
У меня в сердце стало немного холодно, но я постаралась этот холод придушить.
– Погоди! А он как… прямо свободный?
Парень отрывается от книги и улыбается мне. Он обычный, темноволосый, с крупным носом. И взгляд нормальный, добрый. Даже и не скажешь вот так по человеку, что он на самом деле в тюрьме сидит.