И конечно, когда я вернулась, Кьяра вылила в сток весь флакон Татьяниного шампуня. До конца. А Татьяна ни на чём не экономила, и уж тем более на средствах по уходу за собой. У неё всё было – «элитных марок», как она сама говорила. И этот шампунь – можно не сомневаться – тоже.
– Что ж, – пробормотала я, вытаскивая Кьяру из ванной, – запах тоже стоит вполне себе ничего. Элитный.
Но это был блеф. Больше всего на свете мне хотелось сбежать. Да некуда было. То есть было куда. Но с кем оставить Кьяру?
Это, наверное, и есть настоящая ответственность. И хотел бы драпануть, да не можешь. Сиди себе и пережёвывай мысли. Про аллергию от макарон, элитные фартуки и шампуни, боевики на ночь глядя.
Прежде всего про аллергию, конечно. После купания пятно совсем разбухло. И выглядело устрашающе.
Я нашла в холодильнике какой-то крем. Помазала ей ногу. И вроде пятно уменьшилось.
Ладно, вру! Ничего оно не уменьшилось. Но кому-то надо было меня успокоить! А раз больше некому, буду сама себя успокаивать, что ж.
Вот так мы добрались до кровати (мельком я успела разглядеть в зеркале, какое я красномордое растрёпанное чудище).
Положила я Кьяру и попыталась спеть. А она – «не петь»! Тут-то у меня терпение и лопнуло.
Ну и где я теперь? Сижу как дура на полу и реву (тоже как дура, чего уж там) в плечо двухлетнему ребенку.
Зато вдруг двухлетний реветь перестал.
– Лиса… Ты сто? Анядо пакать! Анядо!
Она погладила меня по волосам.
– Анядо пакать! Ты касивая!
Я опешила.
– Чего? Где я красивая!
– Воасы касивые, – сказала Кьяра и снова погладила меня по голове.
Как она могда в полутьме разглядеть мои волосы?! Да и враньё это! Они при любом освещении уродские. Как говорит моя бабушка: «Я красивая и молодая». И добавляет: «Со спины и ночью».
Но вот бывает такое враньё. За которое хватаешься как за соломинку.
– Ладно, прости, – пробормотала я, – какой-то тяжёлый был вечер. Спать-то будем?
– Будем, – кивнула Кьяра, – тойко ты со мной поизи.
«Нет, – подумала я, – лежать с ребенком перед сном – неправильно. Можно разбаловать. Приучить к тому, что всё время кто-то будет лежать. К тому же она большая, почти взрослая, почти три года! А в три года идут в сад. Большие и самостоятельные. К тому же смысл мне с ней лежать? Всё равно Татьяна не будет этого делать. И Андрюха не будет. Андрюха лучше умрёт. Или превратится в настоящую скамейку. Короче, это неправильно, неверно, плохо, непедагогично и нечестно».
Подумала я про всё это – и забралась в детскую кроватку. Рядом с Кьярой. Потому что спорить с ней сил у меня уже не было.