Долго в эту ночь Тимофей Ильич не спал, все курил и думал. Утром поднялся рано, разбудил Анфису и сказал:
— Объясняй батьке, по какой причине тот Семен ни с того ни с сего присылает сватов?
— Объяснения, батя, у меня будут короткие, — решительно ответила Анфиса. — Вы, батя, свое отжили, так и нечего вам становиться на нашу дорогу. Все равно по-вашему не будет.
— Кто ж это тебя научил так батьке отвечать? Наверно, Сергей.
Анфиса молчала, сидя на кровати в коротенькой сорочке, похожая на девочку. Торопливо подошла Ниловна, стала спиной к дочке, а лицом к мужу и сурово посмотрела на него.
— Оставь ее.
Тимофей Ильич молча вышел. Остальные дни до приезда Сергея он ни с кем не разговаривал. Утром уходил на огород, приходил затемно, молча ужинал и только один раз сказал, как бы сам себе:
— Подождем Сергея. Должен же он скоро явиться.
…Анфиса сбивчиво рассказала брату обо всем, что произошло в доме, и, повеселевшая, вошла вместе с Сергеем в хату. Ниловна на пороге прижалась к сыну и тайком, чтобы не заметил Тимофей Ильич, всплакнула.
— А вот и Сергей, — сказал Тимофей Ильич. — Подоспел как раз к вечере.
Сели ужинать. Сергей ел молча, ждал, что скажет отец.
— Что молчишь? — спросил Тимофей Ильич, когда на стол были поданы вареники с вишнями. — Сказывай, где ездил, что видел?
— Эге, батя! Был я далеко. И в Пятигорске и в Ставрополе. И все сделал. Наш план утвердили. У депутата был.
Тимофей Ильич усмехнулся и погладил усы.
— Говоришь, у депутата был? — нарочно переспросил он. — Да ты такой — во все дырки пролезешь и своего добьешься. — Он посмотрел на Анфису. — А сестра тоже с тебя пример берет.
— И хорошо, — сказал Сергей, доставая из миски вареник.
— Оно, может, и хорошо, но не во всяком деле.
— Я, батя, знаю, на что вы намекаете.
— А если знаешь, так говори отцу, — думаешь ли ты жениться?
— А как же! Думаю. А что такое?
— То самое. — Тимофей Ильич взглянул на Анфису, которая сидела опустив голову и ничего не ела. — Если думаешь, так поторапливайся и ослобоняй дорогу. А то младшая сестра обгонит.
— А я могу посторониться, — сказал Сергей, желая придать разговору шутливый характер. — Для своей сестренки я всегда дорогу уступлю. Правильно, Анфиса?
Анфиса не ответила, встала и молча вышла из хаты.
— Батя, и куда это годится, — сказал Сергей. — В нашем доме и такие старорежимные порядки? Девушку до слез довели, а из-за чего?
— Порядки в доме такие, как и были, а что не по душе мне твой дружок, так это совсем другая песня.
— Вам не по душе, а Анфисе по душе.
— А Анфиса моя дочка, — сердито перебил Тимофей Ильич — и, как отец, я не хочу, чтобы она каталась по белому свету…