Да, была и отшумела война! Мысли о войне часто приходили ему в голову, и в памяти воскресали еще не забытые эпизоды фронтовой жизни. Он проехал с Федором Лукичом от Усть-Невинской вверх по Кубани, видел станицы и хутора, не похожие на те, какими он знал их раньше — еще свежи были следы фашистского нашествия; разговаривал о плане с Саввой Остроуховым, встречался с колхозниками, с трактористами, побывал у Рагулина, у Артамашова, — а думал о войне; встречал по дорогам противотанковые рвы, поросшие бурьянами, свежие курганы на высотках, а под курганами — черные глаза амбразур; видел ржавые надолбы, пауками торчащие из лебеды, — поле так и не пахалось все эти годы; с болью в сердце смотрел на разбитый дом, на стены школы, продырявленные снарядом, — и думал о войне. Война стояла перед ним, и забыть ее, не думать о ней Сергей не мог. Возникало страстное желание свершить подвиг, равный тому, который уже свершил на фронте. Мысли уносили его то к Савве Остроухову: «Ты, Савва, положись на меня. Мы составим пятилетний план станицы, и если нас не поддержат в районе, я в край поеду, в Москву, а своего добьюсь», — то в кабинете Федора Лукича Хохлакова, — и он горячо доказывал, что Савву Остроухова надо поддержать, а начинания его поставить в пример другим. Хохлаков неохотно соглашался, но просил поговорить с Кондратьевым.
И вот Сергей мысленно уже у Кондратьева. В лицо он его еще не видел, и секретарь представлялся ему высоким и стройным, похожим на генерала — командира дивизии, в которой служил Сергей. «Не через пять, а самое большее через три года Усть-Невинская будет залита электрическим светом, — говорил он Кондратьеву. — Тогда можно будет широко применить механизацию труда в сельском хозяйстве. А гидростанцию на Кубани построить не трудно. Там есть хорошие места…» И он видел крутой и скалистый берег, — сама природа, казалось, позаботилась о площадке для будущей электростанции. Сергей уже идет берегом и вдруг видит огненно-красных быков, знакомую бричку и Смуглянку, смеющуюся и веселую. «Ты куда идешь, Сережа? — спросила она, заливаясь смехом. — Садись, подвезу!..» Тут начинался сон.
Сергей не знал, долго ли он спал, как вдруг проснулся, ощутив прикосновение чьих-то рук: кто-то осторожно укрывал его одеялом. Сергей поднял голову: перед ним, как привидение, стояла Ирина в белом платье, и луна, уже выглянувшая из-за туч, озаряла всю ее, высокую, стройную, с живыми, блестящими глазами.
— Ирина?
Она не ответила и убежала. Сергей оделся. На дворе было светло. Дождь перестал, небо прояснилось. На цыпочках, неслышно ступая по настилу травы, он прошел мимо кровати, на которой спала Марфа; луна светила в окно и щедро серебрила ее седую голову. Сергей прикрыл за собой дверь и вышел во двор. Ирина стояла у стены, скрестив на груди обнаженные до плеч руки. Не поворачивая головы, она сказала: