Я вижу Брэма, Николу, Линдена и Стефани на похоронах. Единственное яркое пятно за последнее время, хотя никто из нас не чувствует уместным праздновать наше воссоединение. Я разговариваю с Брэмом о развитии и том, как все хорошо идёт, как отец Жюстин принёс много инвестиций от общества. Он безмерно благодарен мне, но я лишь могу сказать ему, что может, стоит передать часть этих инвестиций мне. Я бы мог использовать их для собак.
Мне тяжело прощаться с ними, особенно с Брэмом. Прощаться с мамой Кайлы, когда ее гроб опустили в могилу, тоже тяжело.
Прощаться с Кайлой, возможно в последний раз, самая тяжёлая вещь, которую я когда-либо делал.
Она подвозит меня в аэропорт и меня наполняют воспоминания того дня, когда мы были здесь в последний раз. Я как раз собирался регистрироваться на рейс, адски нервничая, что она может не прийти, что место рядом со мной на самолёте домой останется пустым.
А потом я почувствовал ее позади себя, словно солнце встаёт за вашей спиной, и я повернулся и увидел ее великолепное лицо, полное надежды, решимости и изумления, тянущую смехотворно яркий чемодан.
И в то же мгновение я влюбился в неё.
И в каждое мгновение после.
Теперь, теперь все изменилось, даже мои чувства к ней.
Потому что это был лишь вкус любви. То, что я чувствую сейчас - полный спектр.
— Лаклан, — говорит мне Кайла, пока мы стоим около пропускного пункта. Она тянется к моей руке, крепко хватает, смотря на пол. — Даже не знаю, как тебя благодарить. За все.
— Нет необходимости благодарить меня, — говорю я ей, сжимая руку в ответ. — Я всегда буду здесь для тебя. Надеюсь, теперь ты это знаешь.
Она кивает. Шмыгает носом.
—Я знаю. — Затем смотрит на меня вверх, глаза блестят от слез. — Я хочу быть готовой. Хочу снова быть с тобой. Просто не знаю как.
Я посылаю ей полуулыбку.
— О, лапочка. Ты знаешь, где я буду. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, если ты захочешь меня, ты знаешь, где я.
— И ты примешь меня?
Я качаю головой, сдерживая слезы.
— Как ты можешь спрашивать такое?
Притягиваю ее в объятия, держа ее со всей силой, на которую способен.
— Как ты можешь даже спрашивать такое? — хрипло шепчу я. — Я люблю тебя. Мое сердце твоё. — Я отстраняюсь, зная, что слезы бегут вниз по моим щекам. Беру в ладони ее лицо, потирая пальцами кожу, пока она смотрит на меня с любовью, которая, я знаю, похоронена глубоко под ее горем.
Я нежно, бесконечно целую ее, поцелуем, который говорит так много. Прекраснее, чем любой поцелуй прежде. Шепчу напротив ее губ:
— Пожалуйста, возвращайся ко мне. Когда сможешь, когда будешь готова, если будешь готова. Пожалуйста, возвращайся.