Брюнетку сменила гораздо короче стриженная блондинка, еще не начавшая понемногу избавляться от одежды. С тем же лукавым выражением глядя на подиум, Яна сказала дразнящим шепотом:
— Ну, вот представь: я на ее месте. И весь интерес приключения в том, что никто понятия не имеет, кто я такая… Только не говори, что ты отворачивался бы целомудренно, все равно не поверю… И никто не подозревал бы, кто я такая… Потому приключение и было бы страшно интересное, ничего общего не имеющее с развратом…
— Это как посмотреть… — проворчал Сварог.
— Ну что ты надулся? Ведь не отворачивался бы… Я тебе выдам одну фамильную тайну, если обещаешь никому не рассказывать Когда императрица Агнеш жила месяц на Бараглайском холме, дважды танцевала тоголаду в кабачках для художников. Ее заводило как раз то, что никто не подозревал, кто она такая.
— Что-то я не помню, чтобы барон Клегг об этом писал, — сказал Сварог. — А я как раз одолел наконец «Там, под облаками».
Яна махнула рукой:
— Барон об очень многом знал из третьих уст… Когда Агнеш наигралась и остепенилась, примерно за год до замужества сама написала книгу «Моя жизнь на Бараглайском холме».
— Дашь почитать?
— Никогда! — отрезала Яна. — Рукопись в единственном экземпляре в моем личном архиве. А я должна заботиться о чести фамилии — она там написала слишком о многом, подробно и откровенно, в стиле куртуазных романов той эпохи, высокой моралью сплошь и рядом пренебрегавшей. Видишь ли, для тебя императрица Агнеш чисто исторический персонаж, а для меня — родная бабушка, хотя я ее никогда и не видела… Уверена, такие мемуары своей бабушки ты бы тоже держал за семью замками.
— Пожалуй, — согласился Сварог. — Вот оно, значит, откуда — бабушкины гены… Я и про твою тягу к «интересным приключениям», и тот случай, когда ты на маскераде вырядилась портовой шлюхой…
— Ну, на маскераде было совсем другое, — серьезно сказала Яна. — Нужно же было тебя наконец завлечь, у меня терпение иссякло…
Разговор о высоком искусстве прервала официантка, появившаяся с двумя большими подносами. Кабиния нисколько не соврала, все оказалось на высшем уровне: пузатенькие глиняные горшочки с супом из омаров, приправленным кусочками осьминожьих щупалец и тающими во рту водорослями, копченые и жареные ракушки на маленьких деревянных шпажках, тушенная под соусом морская живность, непонятно какая, но вкусная, салаты, вареные маленькие крабики в мягких панцирях, которых вместе с панцирями можно было есть, — и еще немало всякого. Нарочито грубо сделанная оловянная чарка с ромом для Сварога, такая же, но с темным вином — для Яны.