— Это шантаж?
— Нет, это вполне деловой разговор. Вы мне сдаете взяточника. А я вам зеленый свет. Прикиньте. Я это дело все равно так не оставлю.
Паперный задумался:
— Допустим, признаюсь… Но, по закону, и я сяду. Если выбирать из двух зол — лучше свобода, чем завод.
— Я вам лично обещаю, что, так сказать, за чистосердечное признание прокурор Рябов потребует у суда для вас не больше года и то условно.
— А судимость? А общественное мнение? — Возразил Паперный.
— В прессе вас опишут героем, а судимость за заслуги, так сказать, перед обществом часто снимают.
— Вы странный человек, Постников.
— Чем же?
— Все вас знают как рыцаря-идеалиста, а вы предлагаете такое…
— Я, Павел Михайлович, учусь на своих ошибках. Чтобы привести город в цивилизованное состояние, приходится, так сказать, менять характер. И я буду использовать все средства, чтобы люди вздохнули и поверили новой демократической власти.
— Сильно сказано. Хорошо, я подумаю…
— Подумайте. Если за два дня я не получу ответа, ждите у себя на заводе ревизию из Москвы. Вы свободны.
— То-то директриса вашего детского дома на меня так посмотрела… — Грустно усмехнулся Паперный, направляясь к двери.
— Как посмотрела?
— Как на раздавленную змею. — Пояснил владелец молокозавода и взялся за ручку двери. Постников его остановил:
— Подождите. В квартире оставались мебель и вещи женщины. Где они?
— Мы с Асей все выбросили. Ничего ценного там не было.
— Для вас ценного. Так вот, чтобы не оказаться в тюрьме еще за воровство, возместите вдове ущерб полностью.
— Пусть напишет сумму. — Вздохнул Павел Михайлович и, наконец, удалился.
* * *
Вчера Стеколкин явился домой поздно. Одной бутылкой кристалловской водки друзья не ограничились. Курдюк еще два раза навещал свой гараж, извлекая из ящика добавку, и застолье затянулось до ночи. Флегматичная супруга Стеколкина, как всегда, оглядела мужа и, беззлобно обругав его скотиной, постелила в кабинете.
Утром Вячеслав Антонович проспал выгул болонок и на сорок минут опоздал на работу. Не успел сесть за стол, по внутреннему позвонила секретарша мэра, и сообщила, что Постников ждет его в двенадцать ноль, ноль.
— Совещание намечается?
— Нет, он ждет вас, лично. — Ответила Юля. Пока размышлял, что бы это значило, в дверь постучали.
— Заходите, — крикнул он и увидел Голенева: — Вы ко мне? Вообще-то сегодня у меня не приемный день, но вас, Олег Николаевич, я всегда приму с удовольствием. Присаживайтесь.
Голенев садиться не стал. Он молча запустил руку в карман и достал маленький сверточек: — Вам велели передать.
— Кто, если не секрет? — Улыбнулся Стеколкин. Принимать дары он привык и всегда испытывал в такие минуты тихую радость.