— Олежка, их запретили!
— Кого запретили? — Не понял Голенев.
— Коммунистов. Их партия теперь вне закона! Представляешь?
— А чему ты, собственно, так радуешься? Ты же сам член партии. — Подколол Олег.
— Я свой партбилет сжег в Москве, у Белого дома.
— И десять лет жизни тоже сжег?
— Ты же прекрасно знаешь, я шел, так сказать, в партию, не кормиться за счет книжечки, а иметь возможность работать с полной отдачей. Это было вроде условия игры. Хочешь двигать крупные проекты, становись в ряды.
— Старики будут обижены.
— Да, согласен. Но твои старики поклонялись Сталину, охраняли лагеря с заключенными и писали, так сказать, друг на друга доносы. Мне их не жаль!
Голеневу спорить надоело:
— Давай о наших делах поговорим. Когда ты официально вступаешь в должность?
— В понедельник. У меня был Максюта. Он предлагает устроить по поводу моей, так сказать, победы на выборах, что-то вроде пикника для всей администрации. И место нашел славное. Лодочная станция под деревней Щеглы. С твоего Вороньего холма видно…
— А ты?
— Я не возражал. Надо побыть с людьми, так сказать, не в формальной обстановке. Нам же пять лет вместе работать… Хочу и тебя пригласить.
— Буду рад, Тиша. Только, если позволишь, я детей возьму и Веру с Павлом?
— Конечно, возьми. Я тоже Юлика с женой прихвачу. Кстати, о детях. Что с Ирочкой Ситенковой?
— А что с Ирочкой? Все в порядке.
— Я про ее маму, которая нашлась. Вы еще не виделись?
— Нет. Вот поговорю с тобой и пойду к нашей маме Руфе. Елена с ней в детском доме. Там и встретимся.
— Ты, Олежка, расстроен?
— Напротив, Тиша. Я рад за девочку. Тони нет, а девчушке без матери трудно. Постараюсь им помочь, чем смогу.
— Я всегда знал, что ты, Олег, настоящий мужик. И теперь еще раз в этом убеждаюсь.
— Тиша, давай без сантиментов. Это жизнь.
— Да, это жизнь. — Согласился Постников, и лицо его потемнело.
— Ты о чем?
— Жизнь иногда преподносит и не очень приятные сюрпризы. Представляешь, гнус Стеколкин за взятку отдал квартиру Елены Ситенковой дочери Паперного.
— Мама Руфа мне по телефону уже рассказала, а Стеколкина я сегодня видел. Личность не очень приятная.
— Хочу его посадить в тюрьму.
Голенев вспомнил, как сам давал взятку, когда открывал в Бирюзовске свай кооператив:
— Это не так просто. Взятку доказать нелегко.
Тихон вынул из ящика лист бумаги и протянул Голеневу:
— Недооцениваешь друга.
— Что это?
— А ты читай.
Олег взял листок и с удивлением прочитал признание Паперного в даче взятки.
— Как это тебе удалось?
— Пригрозил, что отниму завод. Сейчас говорил с прокурором. Рябов уже выписал ордер. Эту мразь из моего кабинета уведут в наручниках.