спален Зверя были белые простыни, накрытые розовым одеялом, спальня через холл была
идентичной, но все было желтым.
Я выбрала желтую комнату. Она была намного меньше, но за то находилась еще
дальше от спальни Зверя. Выбирать было особо не из чего, спальни были декорированы,
но в обеих стояли лишь комод и крошечный шкаф, поэтому кого будет волновать, если я
пожертвую лишними квадратами?
Ко всему прочему, я находилась здесь не по собственному желанию.
Зверь предложил мне поужинать, но я не могла согласиться. Я слишком устала и
боялась показаться прожорливой.
— Ладно, что ж, я уже поужинал, так что... — он замолчал. — Табита?
— Да?
— Ты сможешь дать показания против своего отца?
— Ни за что, — ответила я.
Это был его прокол. Отец уже проделывал этот трюк прежде. Тогда в дверь постучал
коп, он был в форме, со значком, и сказал, что слышал о том, будто здесь жестоко
обращались с маленькой девочкой. Я впустила его, села и вывернула себя наизнанку, пока
рыдала и рассказывала обо всех вещах, которые отец заставил меня сделать.
Он посмеялся надо мной, прежде чем прижал меня к дивану.
Мой отец говорил мне, что он знал почти всех в городе. Он ремонтировал их
сантехнику, строил дома, ходил на вечеринки и делал пожертвования в их
благотворительные организации. Он сказал, что если я кому-нибудь расскажу об этом, то
есть большой шанс, что я познакомлюсь с одним из его приятелей, и он позволит ему
сделать со мной все, что он захочет. Точно так же, как он позволил это копу.
В следующий раз мне показалось, что меня забрала социальная служба, откуда я
была отправлена в приемную семью, в которой прожила почти два месяца, прежде чем
рассказала им, что мой отец причинял мне боль. Тем же вечером мужчина отправил меня
обратно к отцу и посмеялся надо мной, когда сказал, что мне не удалось пройти
очередную проверку.
19
Глава 4
Мой беспокойный ночной сон проходил на комфортной двуспальной кровати. Но
каждый раз, когда я слышала какой-то подозрительный звук, то мгновенно просыпалась.
Я все ждала, когда Зверь зайдет ко мне и скажет, что он передумал. Что все, для чего я
была пригодна, — это секс, так что мне нужно было выйти вперед, раздеться и позволить
ему сделать со мной то, что он хотел.
Когда я перестала беспокоиться об этом, то задумалась о вопросе, который он мне
задал.
Смогла бы я дать показания против своего отца?
Ни за что.
Должно быть, это ловушка. Это всегда ловушка.
Даже если это не так, то все, черт возьми, было бессмысленно. Он наказал бы меня.