— Как вы думаете, для кого цветут маки и почему так красивы цветы? — задаю я обычный вопрос тем, кто впервые попадает на природу. И на этот вопрос очень редко получаю правильные ответы. — Вся красота цветов, все их изящество, — продолжаю я, — а также крохотные кладовые нектара, спрятанные на дне цветоложа, предназначены природой только и исключительно для насекомых. Они — участники брачных дел цветковых растений — переносят на своем теле пыльцу — половые клетки с растения на растение.
Мое объяснение чаще всего вызывает недоумение. У некоторых мое объяснение вызывает даже возмущение: «Как это так, что все цветы предназначены только для насекомых!»
В этом явлении заложена еще одна немаловажная особенность. Красота цветков воспринимается одинаково как человеком, так и насекомыми. Она — красота обща, едина, всеобща и без нее невозможно — скудеет наше существование. «Красота может спасти мир», — говорят многие, так как она пробуждает чувство возвышенности, благородия, чего-то особенного в душе, возвышающего над обыденностью сознания животных. Без красоты существом мира овладевают звериные инстинкты, жестокость, эгоизм, равнодушие к злу и добру.
Дорога через громадную Джусандалу тянется долго, прямая и будто проведенная по линейке. И вокруг ровный горизонт. Лишь справа синеет тонкая полоска Чуилийских гор, напоминая названием, что слева на юге течет река Чу, а вдали справа на севере — большая река пустыни — Или. Вскоре и полоска Чуилийских гор уходит назад, и впереди вновь ровный горизонт, оставленный громадным древним водным пространством. Наши машины резво преодолевают его, и, преодолевая скуку, начинаю вспоминать о том, как путешествовал по просторам Семиречья.
Демобилизовавшись на год позже окончания войны (меня задержали) и попав в Казахстан в Институт зоологии Академии наук республики, передо мной, натуралистом, встала проблема передвижения. Чем больше и чаще меняешь обстановку природы, тем богаче наблюдения за жизнью ее обитателей. А на какие способы передвижения можно было рассчитывать в тяжелые послевоенные годы? Конечно, можно было спокойно отсиживаться в лаборатории в ожидании кое-когда перепадавшей поездки на единственной институтской автомашине.
За булку хлеба на базаре выменял старый неисправный велосипед. У него даже не крутились колеса. Принес его домой, взвалив на спину. Восстановил. Со своим помощником лаборантом Мишей Оленченко, у него был велосипед, совершали путешествия по пустыням, часто с запасом еды, воды и со спальными мешками. Откуда брались силы и энтузиазм, особенно в жаркое лето? Тогда по грунтовым дорогам и просто по бездорожью, мне могут не поверить, мы добирались до озер Ащакуль, Сонкуль и Бийлюкуль вблизи города Джамбула. Тогда я взялся за изучение ядовитого паука каракурта и крупного паука страны южнорусского тарантула.