– Все в порядке, – ответил я. – Тюремного воздуха надышался. Тут поблизости приличные рестораны есть?
– Милях в трех отсюда, на Пятьдесят пятой трассе, есть кафе «У Билла». Можно заехать.
– Конечно. Я же обещал тебя обедом накормить. До самолета еще четыре часа.
Три мили мы проехали в молчании. Я напряженно обдумывал рассказ Спэла.
Самым странным было то, что признание Фрэнка Спэла не совпадало с утверждениями Дерека Симмонса, который тоже упоминал, будто прятался в саду. Если верить им обоим, то вряд ли они друг друга не заметили. Хоть сад и был большим, но единственным местом, где можно было надежно укрыться и видеть, что происходит в гостиной, была сосновая роща и кусты магнолий слева, напротив озера.
– Ты все про признание этого типа размышляешь? – спросил Мэтт, въезжая на парковку у кафе.
Я кивнул.
– Ох, он наверняка все выдумал, чтобы лишнюю пачку сигарет заработать. А может, надеется, что если дело Видера на доследование отправят, то казнь отложат. Вдобавок за убийство, совершенное в Нью-Джерси, судить его должны в Нью-Джерси, а это дело долгое, затратное, налогоплательщикам придется раскошеливаться. Ну, его адвокат один раз уже пытался новое разбирательство начать, ничего у него не вышло. Как по мне, так оно и к лучшему.
– А если он не врет?
Мы вышли из машины. Мэтт пригладил седые волосы и снова надвинул шляпу на лоб.
– Я вот все думаю про писателя из Калифорнии, ну, того, что книгу об убийцах пишет. Я всю жизнь среди уголовников провел – сначала в тюрьму их сажал, теперь вот охраняю. Все они одинаковые, такими уж уродились: у кого талант к рисованию или к баскетболу, у кого – к преступлениям. И у каждого жалостливая история найдется, только плевать я хотел на их страдания.
Мы вошли в кафе, заказали еду и за обедом Спэла больше не упоминали, говорили о всяких пустяках. Наконец Мэтт спросил:
– Слушай, а с чего ты за все это взялся? Тебе больше делать нечего?
Я решил во всем ему признаться – лгать мне не хотелось, да и жалеть меня Мэтт не станет.
– Полгода назад я заметил, что память у меня уже не та, что раньше, особенно на имена и названия улиц. Я стал тренировать память – ну, кто в каком фильме снимался, кто какие песни исполнял, с каким счетом бейсбольный матч закончился, – но особо не помогало, тогда я обратился к врачу. Он меня расспросил, заставил анкеты всякие заполнить и через две недели сообщил мне диагноз…
– Ох, только не говори, что…
– Хорошо, не скажу.
Мэтт укоризненно посмотрел на меня, и я кивнул:
– Да, Альцгеймер в ранней стадии. Нет, в туалет сходить я пока не забываю; чтó вчера на ужин ел, тоже помню. Но врач посоветовал стимулировать мыслительную деятельность, кое-какую литературу почитать, фильмы посмотреть. А тут еще этот журналист, который взялся расследовать убийство Видера… Он попросил документы из архива, прислал мне свои изыскания, вот я и решил, что для стимуляции мышления такое расследование гораздо лучше, чем запоминать всякие бесполезные факты. Вдобавок я всегда считал, что дело это провалил из-за пьянства… В общем, потом я тебе позвонил, и вот, приехал.