Скрывать беременность становилось все труднее с каждым днем. Я сказала отцу, что крестная приглашает к себе погостить. Отец отпустил меня, даже не удивился и ничего не заподозрил.
Я уехала к крестной и родила сына. Через полгода, оставив ребенка ей, я поехала в Санкт-Петербург, чтобы устроиться в театр…»
Следующая страница была прожжена местами, и Анна с трудом смогла ее прочесть.
«И вот я одна в большом городе, который должна покорить. Это нелегкая задача для восемнадцатилетней девчонки без друзей и покровителей. В кармане у меня рубль серебром, в руках маленький узелок с бельем, а мое лучшее платье на мне. В деревне кормилица ждет денег в следующем месяце, а где их взять, я не знаю. Жизнь повернулась ко мне спиной, и нужно найти силы, чтобы развернуть ее к себе лицом.
Мне некогда плакать, что все сложилась не так, как я хотела. Я обязана выжить, встать на ноги и забрать сына. Я все поставила на карту и должна сорвать банк или прыгнуть в Неву. Другого выхода у меня нет.
До того как я попала в театр, мне пришлось пережить много лишений и горя. А горя было так много, что я чуть на самом деле не прыгнула в Неву. Я уже стояла на мосту, и лишь чудо спасло меня…
Мне повезло, я смогла устроиться в один из театров. Меня поставили для начала статисткой, так как у меня не было никакого опыта. Вскоре я убедилась, что быть статисткой не предел мечтаний: тобой все помыкают, приходится часами стоять неподвижно, и все это за маленький гонорар. К актрисам же все относятся с большим уважением – это привилегированные особы, и я задалась целью, как можно скорее получить роль.
В нашем театре ставили водевиль с несколькими музыкальными номерами. Я так старалась, репетируя один из танцев, что режиссер спектакля выделил меня:
– Недурно-с, недурно-с…
Годы балета дали о себе знать, я отличалась от остальных статисток грацией и благородством осанки. Меня выдвинули в первый ряд и вскоре дали несколько слов. Остальные статистки сверкнули на меня завистливым взглядом и тут же возненавидели. Не обращая на них внимания, я быстро овладела этой маленькой ролью и была довольна собой. Пусть даже и содрогалась при мысли о том, что вскоре придется предстать в ярком свете рампы перед зрителями. Мне часто рисовалось, как я буду стоять бледная, парализованная страхом, и этим испорчу спектакль…
Наступил день премьеры. В лицо ударил свет рампы, я задрожала мелкой дрожью, страх сковал меня. Подошло мое время произносить реплики, но от волнения у меня пропал голос. Как рыба, выброшенная на берег, я раскрывала рот, но ни слова не могла проронить. Хотелось разреветься от бессилия и жалости к себе, но тут я увидела за кулисами хихикающих статисток. Они уже предвкушали мой провал, представляя, как после спектакля меня выгонят со скандалом.