Войти в метро Шаламову уже никто не помешал, а когда на помощь первым десантникам подбежали четверо с летавшего вверху каста управления, в помещении метро никого не оказалось. Шаламов ушел…
В комнате было темно, но собеседники хорошо знали друг друга и в освещении не нуждались, хотя второй из них — гость — втайне посмеивался над любовью хозяина к темноте и конспирации.
— Итак, он все-таки ушел, — неприятным голосом сказал хозяин. — Ушел, несмотря на подготовку группы и техническое оснащение. Надеюсь, следов вы не оставили? Там сейчас, наверное, сидит все кримподразделение Бояновой и кризисники погранслужбы.
— Надеюсь, что нет, уходить приходилось спешно, безопасность появилась слишком оперативно, но если бы ты видел, как он бежал!
— Далеко не уйдет, ищите. А как только найдете, снова применим тот же прием. Поймать или хотя бы остановить его не удастся, как я считаю, но поддержать раздражение можно, пусть думает, что на хвосте у него висят пограничники или безопасники. Он не просто псинеур, он псинеур-экзосенс, и когда-нибудь его злоба выплеснется наружу… это нам только на руку.
— А вам не страшно, советник? Для него наша психотехника внушения — что слону дробинка! Остановить его можно разве что мощным лазером или «универсалом», да и то я не уверен.
— Пусть об этом беспокоятся тревожные службы, когда-нибудь им придется заниматься иносумасшедшим… когда мы доведем его до безумия. Теперь о Железовском. Нет сомнений, он работает на безопасность и для нас представляет реальную угрозу. Аристарх талантливый математик и еще более талантливый эфаналитик, стоит ему взяться за нас…
— Один математик ничего не сделает, будь он даже семи пядей во лбу, как говорят на его родине. К тому же в любой момент мы можем его убрать, он — не Шаламов.
— Не переоценивайте свои силы, Сенешаль. Железовский интрасенс и может за себя постоять. Мы уже однажды пробовали его обломать — не вышло.
— Моя команда не участвовала в этом, а дилетантов я не держу, вы знаете. Если разрешены все приемы…
— Не все, еще рано, припугните его, если сможете, но не больше. Намекните, что мы знаем о его деятельности на ОБ, и предупредите, чтобы не очень старался.
— Это все?
— Все. — Хозяин дал понять, что аудиенция закончена, и гость молча встал.
Ландсберг все-таки сумел напроситься в гости, и теперь Бояновой приходилось прятать настроение, в котором преобладали недовольство и неуютное чувство несвободы. Отвечала Власта на доводы председателя СЭКОНа резче, чем обычно, хотя и старалась одергивать себя. Ландсберг почему-то стал внушать ей отрицательные чувства, и Боянова наконец задумалась над этим обстоятельством: интуиция пыталась что-то подсказать ей, но язык ее был пока непонятен.