— А горы сохранились?
— Увы, нет. Рельеф полностью переработан, вся планета, по сути, окружена искусственной оболочкой, и все ее ресурсы выработаны вплоть до ядра. — Кузьма помолчал и тихо добавил: — Той Земли, какую вы помните, мастер, нет. Даже если бы вы побывали в момент расцвета человеческой расы, скажем, всего на пару тысяч лет вперед, вы все равно не узнали бы родных мест. А тут прошел не один миллион лет и не одна цивилизация.
Мальгина вдруг пробрала холодная дрожь: он впервые ощутил бездну, не бездну пространства — бездну времени, отделявшую его от родной эпохи. Изменилось все, и даже само время изменилось, перестав быть стрелой, превратившись в безмерный океан…
— Везде… так? Городов у этих ляг… землян-два… или три не было?
— Вся Земля при них была одним городом, если их своеобразную архитектонику можно назвать городом. Мир Тэнгли — вот что такое представляла собой Земля в их эпоху. Помните термин?
Значение термина Клим помнил смутно. В двадцатом веке существовал какой-то изобретатель по имени Тэнгли, который прославился сотворением живущих по своим законам механизмов. В двадцать первом веке его идеи подхватили потомки Тэнгли, а в двадцать втором большинство заводов-автоматов на Земле представляло собой замкнутые системы Тэнгли. Правда, первый Тэнгли строил своих монстров для развлечения, превратив свой труд в какой-то мере в искусство. Неужели лягушки использовали его идеи? Или открыли их заново? И что это значит — превратит Землю в мир Тэнгли?
— Их техника жила сама по себе, а они сами по себе, — ответил Кузьма, терпеливо ожидая конца экскурсии. Вежливость его, как и эрудиция, не знала пределов. — И вся она была живой. В космос они проникли дальше вас, первых землян, только благодаря тому, что посылали интеллект-автоматы, оставаясь на планете и занимаясь непонятными делами. Мне непонятными, — подчеркнул Кузьма корректно. — Я почти не интересовался историей заповедных зон, так что извините, мастер.
Мальгин откашлялся.
— Перенесите меня куда-нибудь в другое место. — Он хотел сказать «на Европейский материк», но Кузьма вряд ли знал, что это такое, а тем более не знал, где его искать.
Равнина смазалась, превратилась в туманную плоскость и снова проявилась твердой массой, хотя пейзаж стал иным. Теперь она была похожа на коралловый слой толщиной в километр с порами, выемками, кавернами и трещинами, в которые вполне мог влезть слон. Те же цвета — серый и белый, те же зеркальные блики, проблески металла и перламутра и мертвое спокойствие. Руины какого-то гигантского преобразователя энергии? Кладбище отходов? Мертвый лес? Кто знает…