* * *
— Кто на кирпичах работать будет?
Вопрос мгновенно вышибает из воздушных замков на грешную землю. Которая без людей — как без бога. «Безвидна и пуста».
В вопросе сразу несколько оттенков. Христодул привык к «управлению исполнения наказаний». Контингент — которым бежать некуда. Не только из-за болота, на островке в котором стояли кирпичные печки у меня в Пердуновке, но и потому, что местные дальше дома не побегут. А по лесу у меня голяди да охотники постоянно бродили. Режим охраны, уровень «наезда»… Попавшие знали, что при их вывертах — пострадают и семьи.
Здесь ситуация другая. Если работать будут вольные, добровольно пришедшие на Стрелку — на них сильно не надавишь. А больше — некому. Соответственно — меняется режим… всего. От технологии до питания. Мда… с вольняшками — разоримся.
* * *
Коллеги! Не надо тыкать в меня дерьмократией, либерастией и свободной инициативой народных масс! Я сам такой!
Но имею отвратительный недостаток: смотрю-вижу-думаю. Не только про мировые тренды и общественные закономерности, но и про конкретные мелкие детальки.
Свободный рынок — прекрасно! Свободный рынок труда — великолепно!
Я не прикалываюсь: уровень эксплуатации «вольняшек» выше. Их мотивация к труду разнообразнее, сильнее. Её поддержание — дешевле. «Самоэксплуатация» — слышали? Обеспечивает наиболее высокий уровень производительности.
Мелочь мелкая: рынка нет. Свободного рынка труда в средневековье нет вообще. Вы не знали? Извините.
Я об этом подробно уже… когда в первый раз в Елно попал. Когда кузнеца себе искал, а нашёл Прокуя. Кое-какой опыт, понимание — есть. Но здесь задача на порядки объёмнее. Нужно новое решение. Попробуем повторить анализ.
Вот встретились у сосны в лесу двое — смерд да боярин.
Боярин говорит:
— А сруби-ка, братец, эту сосну. Серебрушку дам.
А смерд отвечает:
— Срубить-то можно. Давай десять.
Стоят они друг против друга и препираются.
Это «свободный рынок труда»?! Торг — есть, базар — есть, крик — есть. Аж уши ломит. А рынка — нет. Нет рыночных механизмов формирования цены. Нет того самого баланса спроса и предложения. Потому что — два монополиста. Один монополист — насчёт заплатить, другой — насчёт сделать. Конкуренции ни на одной стороне — нет.
И на месте столь «милых сердцу кейнсианца» рыночных механизмов работают общечеловеческие, психологические:
— Я вижу — ты уважаемый человек. Для хорошего человека и даром поработать — в радость.
Или внешние, общественно-социальные:
— Я тя плетью обдеру!
— А я с другой вотчины! Мой боярин тя самого плетью обдерёт!