— Но разве так уж необходимо скрывать что-то от дяди? Это недостойно по отношению к нему.
— Это разумная необходимость. Я пекусь в первую очередь о нем. Мой друг — человек уже в преклонных годах, а в его возрасте подобные потрясения не просто вредны —>: они опасны. Клянусь, я меньше всего хотел бы нанести ему обиду, скрывая от него хоть что-то.
Адам был удовлетворен этими объяснениями и предложил перейти к делу:
— Я слушаю вас, сэр.
— Твой дядя действительно очень стар. Я-то это хорошо знаю — мы росли вместе. Но для того, кто всегда вел спокойную и мирную жизнь, почти лишенную событий из внешнего мира, грядущее может стать серьезным потрясением. Старики вообще консервативны и с трудом воспринимают что-то новое. Так что же говорить о вещах сверхъестественных, лежащих за гранью обыденности?! С ними вместе приходят такие заботы и тревоги, что человеку мирному и безобидному их трудно перенести. Твой дядя все еще обладает железным здоровьем, и к тому же он оптимист. Если ничто вокруг не будет нарушать его покоя, он вполне может дотянуть и до ста лет. И поэтому из любви к нему мы оба просто обязаны оградить его, насколько можно, от любых волнений. Думаю, ты согласишься, что нам нужно приложить к этому все усилия. Ну, хорошо, мальчик мой, по глазам я вижу, что ты со мной согласен, а значит, мы закроем эту тему и перейдем к следующей. А теперь, — сэр Натаниэль стал необычайно серьезен, — ты расскажешь мне все до последней мелочи. Грядут необычные события, а мы пока не в состоянии не только догадаться, с чем нам предстоит столкнуться, — мы и вообразить это не в силах. Несомненно, рано или поздно вуаль тайны приподымется и все само собой объяснится, но пока нам ничего не остается, кроме как настойчиво, бесстрашно и терпеливо делать то, что мы находим нужным. Ты дошел в рассказе до того момента, когда Лилла отворила дверь мистеру Касуоллу и его негру. И еще ты упомянул, что Мими была возмущена взглядами, которые мистер Касуолл бросал на ее сестру.
— «Возмущена» — это еще слабо сказано.
— А теперь постарайся как можно подробнее описать взгляд Касуолла, то, как вела себя Лилла и как на все это реагировала Мими. И не забудь про этого африканского слугу — Уулангу.
— Постараюсь, сэр. Взгляд мистера Касуолла был тяжелым и неподвижным. Но не таким, как если б он находился в трансе. Он так сильно сдвинул брови, словно прилагал огромные усилия проникнуть взором в области, обычным глазам недоступные. Его лицо и так-то мало к себе располагает, но в этот момент черты его обострились, и в нем появилось нечто поистине дьявольское. Он так перепугал Лиллу, что бедняжку начала бить дрожь и она так побледнела в одночасье, что я испугался, что она близка к обмороку. Однако она овладела собой и даже нашла силы не опустить глаз. Но ее ответный взгляд был робким и как бы молил о снисхождении. Мими рванулась к ней и поддержала ее под локоть. Это ободрило ее: в одно мгновение взгляд ее стал прежним — спокойным и доброжелательным, а на щеки вернулся румянец.