Удивительные обстоятельства, в которых он оказался, возымели обычное в таких случаях действие: они не дали ему погрузиться в сон, и он ясно слышал доносившийся из соседней комнаты, в которой он был перед тем, тихий, но отчетливый шепот обеих старух, продолжавших о чем-то таинственно совещаться между собой. Наконец старухи стали прощаться и Роланд услышал, как аббатиса явственно выговорила следующее:
— Словом, сестра, я уважаю и твои достоинства и те полномочия, которыми мои старшие облекли тебя; все же мне кажется, что нам следует посоветоваться с кем-либо из церковных архипастырей.
— А где и каким образом мы найдем благочестивого епископа или аббата, у которого можно испросить совета? Богобоязненного Евстафия нет больше — он восхищен из мира зла, освобожден от тирании еретиков. Пусть господь бог и пресвятая матерь божья отпустят ему его грехи и сократят временные муки, положенные ему за земные слабости! Где найдем мы кого-нибудь вместо него, с кем могли бы посоветоваться?
— Господь позаботится о церкви, — сказала аббатиса, — благочестивые братья, которым еще позволено оставаться в Кеннаквайрском монастыре, решатся избрать аббата. Они не допустят, чтобы не было среди них митрофорного иерея.
— Об этом я узнаю завтра, — сказала Мэгделин Грейм, — но кто же захочет стать правителем на час иначе как для того, чтобы разделить с грабителями их добычу? Завтрашний день откроет нам, продолжает ли кто-либо из тысячи святых, вышедших из монастыря святой Марии, попечительствовать над ним в бедственные для него дни. Прощай, сестра моя, мы встретимся в Эдинбурге.
— Benedicite![19] — ответила аббатиса, и старухи расстались.
«Итак, путь наш лежит в Кеннаквайр, а затем в Эдинбург, — заметил про себя Роланд Грейм. — За эти сведения я заплатил всего лишь бессонницей; ну что ж, это вполне согласуется с моими целями. В Кеннакванре я повидаю отца Амвросия; в Эдинбурге я найду способ самостоятельно избрать себе поприще, не обременяя мою любезную родственницу; там же, в Эдинбурге, я снова увижу эту обворожительную послушницу с синими глазами и задорной улыбкой».
Он уснул, и ему пригрезилась Кэтрин Ситон.
Как, вновь восстал Дагон! Я думал, он повержен,
Чтоб у порога, здесь, всегда лежать в пыли.
Скорей топор сюда! Соседи, помогите
Мне в щепы идола для топки расколоть!
«Ательстан, или Обращенный датчанин»
Роланд Грейм спал долго и крепко, и солнце уже было высоко над горизонтом, когда голос его спутницы призвал его возобновить их паломничество. Поспешно одевшись, он отправился на ее зов и увидел, что неистовая старуха стоит уже на пороге в полной готовности к путешествию.