Царь Борис Годунов (Лисейцев) - страница 15
Донской монастырь в Москве. Современный вид
В самый разгар войны со Швецией, летом 1591 г., на русские земли совершил набег крымский хан Гази-Гирей II, носивший прозвище Буря. Поводом для нападения стала смерть крымского царевича Мурад-Гирея, жившего под покровительством русского царя в Астрахани (в Крыму подозревали, что чингизид был отравлен). 3 июля 1591 г. войско крымского хана (численностью до 150 тысяч человек) переправилось через Оку между Серпуховом и Каширой и стремительным броском на следующий день вышло к Москве. Русская рать, которой командовали бояре Борис Фёдорович Годунов и князь Фёдор Иванович Мстиславский, встретили неприятеля, укрепившись в передвижной крепости – гуляй-городе. Несколько атак крымчаков были отбиты русскими войсками, а в ночь на 6 июля Гази-Гирей неожиданно отступил от Москвы, поверив показаниям русского военнопленного, который объяснил ночной шум и стрельбу в русском лагере прибытием сильной рати – подкрепления из Новгорода Великого. Отступавшие татарские отряды преследовались русскими войсками до самой Тулы; потеряв две трети своей орды, раненый крымский хан возвратился к началу августа в Крым.
Елизавета Английская
На месте победы над крымским ханом был воздвигнут Донской монастырь, поскольку заступничеством иконы Богоматери Донской объяснялась победа русского воинства над «безбожными агарянами». Икона эта, согласно преданию, помогла Дмитрию Донскому победить в Куликовской битве, ее возил с собой в победоносный казанский поход Иван Грозный. Ею же спустя семь лет после отражения нападения Гази-Гирея благословят на царство Бориса Годунова. Но Борис Фёдорович в то время в своих честолюбивых мечтах вряд ли заглядывал так далеко. Пока же Годунов получил от царя Фёдора высшую награду, на которую только мог рассчитывать: сняв со своей шеи золотую цепь, государь повесил ее на Бориса и тут же, при всем дворе, позволил ему именоваться не холопом, как звали себя в обращениях к государю даже самые знатные из бояр, а слугой. Произошло это 25 августа 1591 г.: «а боярину Борису Фёдоровичу Годунову сказывал служне имя и шубу и кубок боярин Фёдор Микитич Романов. Да государь же пожаловал шурина своего, Бориса Фёдоровича Годунова, с себя гривну золотую». Теперь Борис Годунов никому из бояр был «не в версту», и даже знатнейший из бояр, князь Мстиславский, вздумавший было местничать с «государевым слугой», был в своих претензиях поставлен на место.
Астраханский кремль. Современный вид
Царь Фёдор Иванович позволил Борису Годунову лично, от своего собственного имени, вести дипломатическую переписку с иностранными государями. С его точки зрения, это прибавляло чести царскому имени – вступая в переписку с «государевым слугой», европейские короли и королевы ставили себя на одну доску с ним и оказывались по достоинству ниже русского царя. Борис Годунов, ведя личную переписку с иностранными дворами, постепенно приучал королей к мысли о том, кто же в реальности является подлинным правителем Московского государства. И те довольно быстро поняли, от кого более всего зависит принятие политических решений в Москве. И кто, судя по всему, унаследует царский венец, в случае если царь Фёдор умрет бездетным. Не случайно в своих грамотах английская королева Елизавета именовала Бориса Годунова «лордом-протектором». В этом титуловании обыкновенно усматривают аналогии с самым известным лордом-протектором Англии, Шотландии и Ирландии – Оливером Кромвелем. Однако в годы, когда Елизавета Английская звала Бориса Годунова «лордом-протектором», Кромвель еще не родился. А самым известным и памятным для англичан елизаветинского века лордом-протектором был герцог Ричард Глостер, правивший в 1483 г. страной за своего племянника, 12-летнего короля Эдуарда V, а затем присвоивший королевскую власть и, как верили многие англичане, уморивший в Тауэре бывшего короля с его десятилетним братом. Интересно, что как раз около 1591 г. Шекспир написал свою известную трагедию об этом лорде-протекторе, которого все помнят как короля Ричарда III. Аналогии с Борисом Годуновым и несчастным угличским царевичем Дмитрием (о гибели которого мы будем говорить отдельно) были при английском дворе вполне очевидны.