Следующее утро Дима встретил на вахте уже в качестве действительного рядового военно-воздушных сил Сургана. Цеппелин с трудом перевалил через плоскогорье и поплыл над лесистой долиной, пересекаемой множеством мелких ручьев, рек и речушек. Временами внизу попадались небольшие городки, меж которыми тянулись тонкие нити грунтовых дорог. В домах топились печи, поднимая в небо пушистые дымные хвосты из кирпичных труб, по улицам неторопливо перемещались запряженные лошадьми повозки с сеном, на распаханных полях копошились крестьяне. Отсюда, сверху, картина представлялась настолько идиллической и пасторальной, что, глядя на нее, невозможно было даже предположить, будто где-то вдалеке, у восточных границ этой огромной страны, гремит война и гибнут люди.
Оказавшись в родном небе, где дирижаблю уже не грозила внезапная опасность, экипаж немного расслабился. Однако регулярные вахты никто не отменял, порядок есть порядок.
Очередное Димино дежурство подходило к концу, когда возле его поста, расположенного в кормовой части орудийной палубы, появился как всегда жизнерадостный и довольный Алекс.
– Ты рапорт на перевод написал? – с места в карьер пустился он.
– Не успел еще, – немного смутившись, ответил Дима. – Кстати, а как его нужно писать и на чье имя?
– Писать придется от руки и, что характерно, на сурганском, – съязвил в ответ пулеметчик, – а касаемо адресата, то все рапорты у нас составляются на имя ответственного за работу с личным составом второго капитана Мендольфа ден Фосса. Шляпа ты, товарищ Шпитцен, вот что я скажу. Ну да ладно, бумагу я за тебя подготовлю, а ты потом перепишешь своим почерком и подмахнешь. Нужно сегодня успеть начальству отнести, потому что завтра с утра мы в Тангол прибываем.
Отстояв на посту положенное время, Дима поспешил в жилой отсек, где его уже поджидал Алекс со стопкой тонкой желтоватой бумаги и походной чернильницей-непроливайкой. Выводить буквы чужого алфавита, да еще и непривычным пером, которое то и дело скребло бумагу, оставляя меж строк мелкие неопрятные брызги, было жутко неудобно. Дима переписывал нехитрый текст трижды: в первый раз он наделал ошибок, путаясь в многосоставных сурганских словах и сложных глаголах, а после неосторожно ляпнул в углу листа жирную неопрятную кляксу. Наконец, удовлетворившись полученным результатом, Алекс приложил к документу заправленное серой промокашкой пресс-папье, просушивая чернильные строчки, для верности подул на бумагу и поднялся на ноги:
– Пошли!
Дима последовал за своим боевым товарищем в носовую часть корабля и спустился по узкой винтовой лестнице в гондолу. Обстановка здесь оказалась куда уютнее, чем наверху: небольшой коридор, в который выходили двери офицерских кают с отполированными медными ручками, был застелен красно-зеленой ковровой дорожкой, а рокот двигателей не доносился сюда совсем. Обнаружив на одной из кают табличку с соответствующим именем и званием, Алекс коротко постучал и, дождавшись приглашения, толкнул массивную дверь от себя.