Громобой подошел ко мне, тихо лежащему на земле, и низко опустил свою тяжелую голову, обдав мое лицо горячим полынным дыханием. Так он стоял долго, будто в глубоком раздумье, будто припоминая что-то далекое, и луна светлыми слезинками застыла в темных зрачках его неподвижных, жутковатых глаз…
Сашка с Тамаркой столкнули в воду лодку и поплыли. Когда весла крыльями всплескивались над водой, с них стекали капли, вспыхивая голубыми огоньками. Лодка ушла далеко. Я перебрался на берег и спрятался в камышах. Здесь пресно пахло болотом, холодной осокой и рыбой. Где-то ухала выпь. Над озером со свистом протянула стайка кем-то вспугнутых чирков.
Я не знал, что делать дальше. Все мне стало безразличным и постылым. Вот сейчас мне особенно захотелось погубить для себя весь мир: броситься в воду и утонуть. Но чтобы это произошло на глазах у Тамарки. Пусть она поревет, когда поймет, какого человека загубила…
Я даже не испугался, когда сзади послышался шелест и хруст камыша. Кто-то осторожно крался ко мне. Раздвигая камыш, я шагнул навстречу и, лицом к лицу, столкнулся с маленькой женщиной. Она дико вскрикнула от испуга и шарахнулась назад. Выскочив из камышей, ударилась прямиком к балаганам. Она быстро катилась темным клубком, и тут только я узнал нашу повариху Нюшку. Нюшка была совсем маленькая девушка и горбатая от рождения. Горбы торчали спереди и сзади, отчего Нюшка в своей кожаной тужурке напоминала футбольный мяч.
Все взрослые и даже мы, ребятишки, знали, что она до безумия влюблена в Сашку Гайдабуру. Когда Нюшка попадалась ему на глаза, то как-то странно начинала поводить плечами и взмахивать локтями, словно подбитая птица. Наверное, так она пыталась подняться над землею, стать выше ростом.
Нюшка не умела скрывать свою несчастную любовь, она ничего не умела скрывать. Разливая щи косарям, она в Сашкину миску клала самый большой и жирный кусок баранины. Все хохотали, а Сашка чертыхался: он терпеть не мог баранин жир.
Так вот, значит, с кем разделил я свою ревность в эту голубую прекрасную ночь! Ведь Нюшка тоже тайком шастала за Сашкой по пятам.
Лодка плыла к берегу. Так же светила низкая луна, чайкой виднелась вдали белая Сашкина рубаха, но озеро как-то сразу вдруг потемнело, на нем стали гаснуть звезды.
Я поднял голову. Западную часть неба завалило черной тучей. Казалось, она не двигалась и не клубилась, как обычно, — настолько была тяжела. Она просто набухала, росла, нависала над головой, становилась похожей на скалу, грозящую обвалом. С лунной стороны края тучи обвила серебристая лента — словно застывшая молния.