– Кто вам сказал?
– Никто, – тихо ответила она, – я словно увидела все это: берег, нарты, собаки бегут. Потом лагерь и обрывки одежды. Это его?
Назаров закусил папиросу до боли в зубах. Чертовщина какая-то. Эта девушка такая же, как и те, что ждут ее приезда в лагере. «Бестиарий». Лучше не думать об этом.
– Да, вы правы, – сказал он, – начальника лагеря разорвал белый медведь. Это случается. Иногда они подходят очень близко.
Резкие пронзительные крики чаек вдруг показались Ладе предвестником несчастья. Странно, этот человек, к мыслям которого она сейчас прикоснулась, был ей небезразличен, несмотря на то, что, по сути, он являлся ее тюремщиком. В его власти ее дальнейшая судьба, сама жизнь, но Лада не ощущала беспокойства по этому поводу. Что-то подсказывало ей, что Назаров с самой первой встречи относится к ней совсем по-другому, нежели к попутчикам, или оставшимся в лагере заключенным. Мимолетное чувство нежности, желания защитить ее проскользнуло в его мыслях, словно далекая зарница в хмурый ненастный вечер.
– Ну, молодежь, налюбовались? – занятые разговором, они и не заметили, как подошел Евсеич, – закат у нас до-олгий, а ночь короткая. Звезд можете и не увидеть. А потом, как к северу подымемся, так ночи и вовсе не станет. Вот, как Канин Нос пройдем, так и все – круглые сутки белый день. Да. Ты-то, Сашок, знаешь уже, а ты привыкай, красавица. Перекусить никто не желает? – он повысил голос, оглядел пассажиров, – а то прошу в кают-компанию.
На ужин была жареная треска, салат из водорослей, моржатина. Выпили по рюмке настойки. За столом царила тишина, даже словоохотливый Евсеич был на удивление молчалив.
Когда все стали выбираться из-за стола, он, закурив трубку, сказал:
– Ну, значит так – вместе нам, стало быть, суток пять, а то и поболее, жить. Так, что порядок такой: завтрак в восемь, обед в два, ужин – в семь по-местному. Попрошу не опаздывать, ждать не будем. Тут у нас не курорт. Гордей, как машина?
– Порядок, – пробурчал механик.
– Значит, так и будет: через неделю сойдете на берег и живите, как знаете, а пока всем слушать меня. Касается всех. Бардак не допущу, если шторм – сидеть по каютам. Не хватало еще из моря вас вылавливать. Вот и все, ступайте с богом.
– А не то – на рею, – проворчал Михеич.
– Чего? – не расслышал Шамшулов.
– Чего слышал: за ушко и на солнышко.
Назаров дождался на палубе Ладу, проводил до каюты. Она попыталась вернуть ему оленью парку, но он не взял, отшутившись, что у них есть, чем согреться. Задержав ее руку в своей, он хотел что-то сказать, но, потом, раздумав, просто пожелал спокойной ночи.