Вторыми, хотя, пожалуй, первыми по значимости, стали отношения с Наташей, начавшиеся чуть больше месяца назад и украсившие жизнь Димы совсем новыми, сумасшедшими по насыщенности эмоциями. Натка была абсолютной противоположностью Соне. По всему.
Соня высокая, сильная и гибкая, в движениях резкая, решительная – и такая же по характеру. Длинные гладкие волосы, неброский макияж, одежда скорее удобная, чем сексапильная, и главный посыл всего облика – значительность и стильная простота. Очень привлекательный и ко многому обязывающий образ. Рядом с Соней мужчины невольно выпрямлялись и втягивали животы. Совершенно другой была Натка. Миниатюрная, с очаровательной женственной фигуркой, которую она еще подчеркивала разяще сексуальными платьицами, юбочками и топиками. Мягкие кудри, беззащитный взгляд, яркий макияж, усиливающий прелестную кукольность образа…
В результате Дима наслаждался обществом двух красавиц абсолютно разного типа. Но в то же время он словно постоянно участвовал в игре, где приходилось избегать чрезвычайно неприятных ловушек. Ведь каждый миг игрок в ней мог быть пойман на обмане – и дальше события стали бы развиваться непредсказуемо, но, уж конечно, ничего хорошего Диме не сулили.
Скрывать двойную жизнь от проницательной Сони было труднее, чем от легкомысленной Наташи, – его умная подруга способна была сопоставить некоторые факты. Во всяком случае, так Диме казалось. Наташа же аналитическим умом не отличалась. И тем еще больше нравилась ему, уставшему от ученых дам и желавшему иметь рядом как раз вот такую куколку, прелестную игрушку. Такую девочку-девочку, не собеседницу, а милую малышку, глупенькую, восторженную, занятую разными женскими пустяками – косметикой, духами, нарядами… Все это очень возбуждало и поднимало самооценку. С подобной девушкой так просто чувствовать себя мужчиной, ведь разница между ею и тобой очевидна. В то время как Соня все больше казалась Диме одной из тех, о ком Пушкин писал в «Онегине»: «Не дай мне бог сойтись на бале…» А Диме как раз ужасно надоели эти «академики в чепцах», хотелось простоты и гендерной бескомпромиссности.
Конечно, с Соней его многое сближало. Оба любили науку, занимались генетикой, готовились защищаться на одной кафедре. Но к Наташе тянуло непреодолимо. Он все более склонен был признаться себе, что отношения с давней подружкой в общем-то исчерпали себя, а на Наташке чуть ли не жениться готов, несмотря на совсем недавнее знакомство.
Проходили дни. Дима дергался, но в конце концов все для себя решил. Сделавшись невольной помехой его теперь уже до конца осознанному счастью, Соня стала Диму раздражать. И он только ждал момента, чтобы объясниться. Трудно было подобрать слова, трудно сказать еще недавно близкому человеку: ты мне больше не нужна. Но расставание уже казалось неизбежным. Дима не сомневался, что любит свою трогательную Наташку по-настоящему, – Соня стала лишней.