Итак, силы, «сгибающие» людей к переменам, — это переизобретение бюрократии, гибкая специализация продукции, концентрация без централизации. Впечатление, что этот «мятеж» помогает обрести новую свободу, обманчиво. Время в организациях и время для индивида оказалось освобожденным от цепей, приковывающих его к железной клетке прошлого, но вместе с тем оно подверглось новому — сверху донизу — контролю и надзору. Время гибкости стало временем новой власти. Гибкость дает толчок беспорядку, но никак не свободе от стесняющих факторов.
Смитовская версия «гибкости», имеющая свои корни в эпохе Просвещения, воображала, что она обогатит людей как нравственно, так и материально; его «гибкий» индивид был способен на неожиданные порывы сочувствия другим людям. Совсем другая структура характера возникает у тех, кто осуществляет власть внутри современного сложного режима. Они свободны, но это — аморальная свобода.
В течение последних нескольких лет я ездил на зимние встречи деловых и политических лидеров, которые проходят на швейцарском курорте Давос. Вы добираетесь до деревни по узкой дороге в Альпах. Сам Давос простирается вдоль одной главной улицы, которая состоит из отелей, магазинов и лыжных шале. Томас Манн местом действия для своего романа «Волшебная гора» выбрал именно Давос, где в огромном отеле, который когда-то был санаторием для туберкулезных больных, разыгрывается действие. В течение одной недели Всемирного Экономического Форума Давос становится скорее «пристанищем» власти, чем здоровья.
Вдоль главной улицы змея лимузинов, извиваясь, ползет к конференц-залу, у которого уже находятся охрана, полицейские собаки и металлодетекторы. Каждому из двух тысяч человек, которые прибывают в эту деревню, необходим электронный значок безопасности, чтобы пройти в зал, но значок «делает» больше, чем просто отсеивает возможных возмутителей спокойствия. Он имеет электронный код, который позволяет обладателю значка читать и направлять послания по сложной компьютерной системе и таким образом устраивать встречи и совершать сделки — прямо в кофейнях, на лыжных склонах или за великолепными обедами, на которых, однако, планы просто посидеть и поговорить зачастую нарушаются под прессом бизнеса.
В Давосе много внимания уделяется глобальному экономическому потеплению: конференц-центр наполнен бывшими коммунистами, которые превозносят ценности свободной торговли и безудержного потребительства. Язык общения — английский, что подчеркивает доминирующую роль Америки в новом капитализме, и большинство людей здесь говорят по-английски превосходно. Всемирный Экономический Форум напоминает скорее королевский двор, чем конференцию. Монархи здесь — это главы больших банков или международных корпораций, и они хорошо умеют слушать. «Придворные» говорят гладко и тихим голосом, повышая его только тогда, когда дело касается займов или когда нужно совершить сделку. Давос стоит бизнесменам (большинство из них — мужчины) кучу денег, и потому сюда приезжают только «топ-люди». Но атмосфера «двора», даже в этом снежном Версале, инфицирована неким страхом — страхом «оказаться вне круга».