– Ты с ума сошёл! – говорит она. – Кругом же люди!
Но люди спешат мимо нас по движущимся лентам тротуаров и, кажется, ничего не замечают. Никому до нас нет дела.
В нескольких шагах, за палисадником, я вижу террасу детского сада. На ней низенькие столики, горка санок. И никого нет. Терраса пуста и темна. И в окнах темно.
Я тащу Таню на террасу, отыскиваю на полу, возле барьера, санки, и мы садимся на них и снова целуемся. Теперь с улицы нас не видно. И мне опять, как когда-то давно, на городском катке, кажется, что лучше этого ничего в жизни быть не может.
Через полчаса мы снова идём по улице, и снова ловим пушистый снег горячими ладонями, и снова несутся внизу под нами низенькие обтекаемые, как капли, разноцветные биолёты.
Впереди, над высоким синим куполом Центрального концертного зала, пляшут разноцветные огни, впиваясь длинными языками в чёрное небо. Как будто гигантский костёр полыхает в ночи над домами. Огни пляшут ритмично, размеренно, и видно, что ими управляет чуткая нервная рука талантливого музыканта.
– «Марсианский прибой», – безошибочно определяет Таня, глядя на огни. – Они слушают в зале «Марсианский прибой». Наверно, Ричардс играет. Вроде его стиль. Правда?
– Возможно, – уклончиво отвечаю я. Не настолько я, к сожалению, силён в музыке, чтобы по цветовой гамме определять мастера. По звуку ещё отличил бы иного…
Пляшут в полной тишине над куполом зала длинные яркие огни, и каждый, кто глядит на них с улиц, слышит знакомую мелодию «Марсианского прибоя» – модной сонаты нынешнего года. Она звучит над городом бесшумно, никого не оглушая и никому не навязывая свой бешеный ритм. Кто хочет – смотрит и слышит. Кто не хочет – не смотрит.
– А Тушин так и не понял нашей цветомузыки, – грустно говорит Таня. – Он привык к прежним незрячим мелодиям. На корабле у них не было других. Но ведь это не так уж и важно! Правда?
– Это просто обидно. Я всегда очень уважал Тушина. Он для меня герой, понимаешь? Главный герой моего детства. Но ты прости, Танюш…
– Куда ты опять меня тянешь?
– Посмотри, какое толстое дерево!
– Ну и что?
– За ним так удобно целоваться! Никто не увидит!
– Ты сумасшедший! Но я люблю тебя!
До чего обманчивы девичьи «люблю!». И даже «очень люблю!». И даже «совершенно не могу без тебя!».
До чего легко они сменяются таким же горячим «не люблю!», «оказывается, не люблю!», «люблю, но не тебя…». До чего легко!
Я был уверен, что на такое способен кто угодно, только не Таня! Больше чем себе, верил ей!
Конечно, мы ссорились иногда, но ведь все ссорятся. И даже при ссорах я ни разу не обижал её. Это немыслимо: обидеть Таню. Она для меня святая. И отлично знает это.