— Мне эта игра больше не нравится.
Я перевернул ее и повернул лицом к себе.
— Так на что?
Она посмотрела прямо мне в глаза.
— Я украла их, чтобы оплатить выпускной альбом, ясно? Чувствую себя из-за этого погано и твердо намерена ей их вернуть.
Мне было больно за нее. Я понятия не имел, каково это — не быть способным попросить у родителей сорок долларов. Ей пришлось украсть эти деньги, чтобы самой оплатить выпускной альбом — то, что дети получают гарантированно. Это очень грустно.
— Давай поиграем во что-нибудь другое, — предложил я. — Что насчет «Трахнуть, жениться, убить»?
Она воспрянула.
— Ладно. Тебе… дай подумать… Кортни Лав, Памела Андерсон и Дженнифер Энистон.
— Фу, убить, убить и убить.
— Серьезно, психопат, ты должен ответить. — Она стукнула меня по лбу ладонью.
— Ладно. Убить Кортни — без сомнений, — трахнуть Памелу и жениться на Дженнифер. Вот так! Теперь твоя очередь. Билл Клинтон, Спайк Ли и я.
— Ха! Это легко. Трахнуть Билла, выйти за Спайка и убить тебя.
— Ты кошмарная, злая девчонка.
— Ты любишь меня. — Она встала, чтобы уйти.
— Грейс?
— Да?
— Ничего.
Я хотел спросить ее, что с нами происходит. Хотелось знать, можем ли быть больше, чем друзьями. Я отвернулся и посмотрел в окно. Она опустилась обратно на кровать и рукой обняла меня за плечи.
— Думаю, я бы вышла за тебя.
— Правда? Я больше надеялся, что ты убьешь Билла, выйдешь за Спайка…
— Ха! — Она нагнулась и поцеловала меня в щеку. — Ты хороший парень.
Мне нужна была награда за безумное количество раз, когда мне приходилось демонстрировать сдержанность. С губ слабо сорвалось:
— И это все?
— Чего ты добиваешься, Шор?
— Ничего не добиваюсь, Грейс. Мне кажется, что это… — я машу рукой, указывая на нас, — неестественно.
— Что — это? Наша дружба?
Я рассмеялся.
— Ага, вроде того.
Я очень старался избегать вопрос секса, но часто ловил на себе взгляд Грейс, когда переодевал рубашку или когда надевал ремень. Сложно было не думать о том, что она, возможно, хочет меня так же, как и я ее. Я становился тайно одержим ею. Я видел, как мужчины провожали ее взглядом, когда она и не подозревала об этом, и на меня накатывал ужас, стоило только представить, что она собирается отдать себя какому-то уроду без сердца.
Грейс встала и подошла к двери. Почти дотянувшись до ручки, она повернулась ко мне лицом и прислонилась к косяку двери, сосредоточенно пялясь на свои ноги.
— Не дави на меня, — она подняла глаза и встретилась со мной взглядом. — Ладно? — Она не была раздражена. Она была искренней, практически умоляла.
— И не собирался.
— Я знаю. — Она улыбнулась. — Потому ты мне и нравишься так сильно.