Его голова была наклонена, как будто он изучал композицию, а сам левой рукой держал фотоаппарат за объектив. Когда он приблизился ко мне, я с уверенностью могла заявить, что он изучал меня. Он остановился рядом, у края кровати, и правой рукой провел по моему согнутому колену, сжимая ногу в области икры.
— Попытайся расслабиться, малышка, хорошо?
Я кивнула, нервничая.
— У меня очень маленькая грудь.
Он покачал головой и улыбнулся.
— Убери руки, Грейс. Ты прекрасна.
Что-то в уверенности Мэтта и в том, с какой серьезностью он делал снимки, сделало позирование куда более легкой задачей. Когда он отвел камеру от глаз, на его лице мне открылось выражение блаженства. Это напомнило мне то, как я себя чувствовала, играя музыку. Было похоже, что, когда он фотографировал, с ним случалась необыкновенная метаморфоза. Закрывая глаза и медленно выдыхая, я убрала руки за голову и услышала отдаляющиеся звуки закрывающегося затвора, пока Джефф Бакли обещал мне, что конец никогда не настанет.
Позже я лежала, завернутая в одеяло, и наблюдала за Мэттом, сновавшем по комнате.
— Что ты делаешь?
— Ищу футболку.
Я выдернула ее из-под кровати.
— Нашла. Но теперь она моя.
Я надела ее через голову. Я обожала, как пахли вещи Мэтта — ополаскивателем и мужским мылом.
— Берешь мою одежду в заложники?
— Останься со мной.
Он смотрел на меня невыносимо долго.
— Мэтт?
— Ладно, — ответил он тихо. Он снял джинсы и в боксерах прилег рядом. Когда я дернула старое стеганое одеяло, он забрался между покрывалами. — Иди сюда, Грейси, — проговорил он, притягивая меня к себе. Я отключилась в его руках.
Смогу ли я когда-нибудь перестать думать о том, каково это — быть в подобных объятиях? Наши тела слились воедино. Теперь сон в одиночку никогда не будет мне казаться нормальным. Он двигался так уверенно. По-мужски. Нет ничего естественнее, чем быть в его тесных объятиях. Может, это потому, что в ожидании этого момента мы изучали друг друга долгие и долгие месяцы. А, может, потому, что он уже делал так прежде.
10
. Когда я стала твоей
ГРЕЙС
Мэтт ушел утром. Без сомнений, я подвергла его самоконтроль испытанию.
Порндел в субботу в репетиторской вел себя как обычно, но Татьяна смотрела на меня с подозрением.
— Ты как будто светишься. О. Мой. Бог! — Она наклонилась над спинкой стула, чтобы приблизиться ко мне. — Порндел вчера после занятий отымел тебя?
— Господи, нет! И потише. — Я оглянулась на других студентов, наблюдавших за нами.
Дэн сделал объявление, что спасло нас от нежелательного внимания.
— Тех, кто заинтересован в поездке за границу в следующем году в составе оркестра, который я собираю, прошу остаться после занятия. В полдень произведем отбор.