Тошнота неожиданно вернулась, едва удалось сглотнуть. Виски заломило еще крепче. Затаив дыхание и прикусив губу, я взяла самострел влажными холодными пальцами. Он громко щелкнул, заставляя затаиться, но никто не обратил внимания на мое копошение, и разговор продолжался.
– Док, ты точно уверен, что она не маг? – утончил хохмач.
– Обычная девушка, Стриж, ничего особенного, – уверили его.
Во рту пересохло, зато футболка взмокла на спине. Собираясь силами, я прикрыла глаза и на коротком выходе одним широким шагом вышла из-за перегородки, вытянув двумя руками увесистый самострел.
Это был шок, для всех, кто находился в большом зале, залитом приглушенным светом. В том числе и для меня.
Помещение угнетало своими размерами. Под высоченным потолком висели магические шары. Трое, двое мужчин и женщина, оторопели, и с изумлением уставились на меня. У узкой обеденной стойки на высоком табурете сидела коротко стриженная темноволосая худышка в черном брючном костюме. Она неестественно выпрямилась и побледнела. Карие глаза женщины расширились, становясь практически черными, и в них вспыхнули злобные огоньки.
Ее сосед оказался мне хорошо знаком – высокий парень в белой футболке и в кепке с длинным козырьком. Значит, его голос я распознала. Уже третий раз за сегодняшний день мы сталкивались с новым знакомым, и не скажу, что хотя бы одна встреча оставила приятные воспоминания. Он отгораживался от меня разложенным на столешнице лэптопом. В угольных глазах вспыхнуло веселье, и на смазливом лице расцвела кривая улыбка. Словно демонстрируя бестолковую удаль, он откинулся на низенькую спинку табурета и скрестил руки на груди.
Кто-то рядом охнул. Рывком я обернулась, переводя нацеленное дуло с парочки на третьего участника разговора – невысокого толстячка в белом халате, надетом поверх мешковатого свитера. Небритое с седмицу лицо мужчины с темной щетиной, прикрывавшей двойной подбородок, вытянулось, а круглые очки съехали на кончик блестящего носа. За спиной бородача по стене растянулись полки с пробирками и мензурками, наполненными разноцветными жидкостями. Тут же в стеклянной баночке, закрепленной на штативе, кипело и исходило белым дымом приготовляемое средство.
Тишина стояла первозданная, и звон в ушах звучал навязчиво и неестественно громко.
Толстячок дернулся в мою сторону, и я, слыша свой голос со стороны, резко осекла его попытку:
– Не стоит!
Вытянутые руки уже подрагивали. С каждой секундой самострел становился все тяжелее.
– Слушай, Птаха, или как тебя там… – процедила женщина, названная Свечкой. Она, худая и угловатая, действительно походила на свечу или на фитилек. На ее впалых щеках заиграл гневный румянец, а глаза сузились, когда самострел остановился на ней.