Между тем повозки уносились вдаль, и в каждой голосили, всхлипывали и причитали. Милли не мешала девушкам вволю наплакаться, и когда украденные невесты добрались до фермы Понтипеев, они были так вымотаны и обессилены, что почти затихли.
Девушки божились, что и крошки в рот не возьмут, пока их не вернут страждущим родственникам. Но Милли мигом приготовила чай, — а женщина всегда готова чаевничать, в каком бы настроении ни была. А уж когда они согрелись, устроились поудобнее и дело дошло до второй чашки, она произнесла небольшую речь.
— Леди, — сказала она, — мне ужасно грустно. Такие замечательные девушки похищены неотесанными мужланами. Если б я только знала, что они затевают, я бы ни за что, ни за что не стала помогать им. Но мы, мы с вами, отплатим им той же монетой. Пока не кончится буря, вы не можете вернуться к семьям. Вам придется остаться здесь, но уж я прослежу, чтобы с вами обращались с полным уважением. И чтобы убедить вас, — она достала из кармана связку ключей, — я сейчас закрою дверь изнутри на все замки. И пусть эти грубияны Понтипеи спят в стойле со скотиной и едят, что хотят. Это научит их, что женщин дурачить нельзя!
Эта речь — и чай — подбодрили и успокоили девушек. К тому моменту, когда Милли показала им их комнаты, очень миленькие комнаты, и позволила запереться изнутри, девушки были убеждены, что Милли на их стороне.
Так прошла неделя. Девушки жили в доме и обихаживали его на свой вкус; о молодых Понтипеях же не было ни слуху, ни духу.
Поначалу девушки радовались. Они не зависели от мужчин, могли делать все, что хотят, и это было даже лучше, чем дома. И Милли горячо поддерживала их. Она то и дело заводила разговоры о бесполезности мужчин вообще и мужей в особенности. Разговоры, от которых у любого мужчины волосы встали бы дыбом. Поначалу девушки слушали ее, слаженно кивая. Позже — кивали просто из вежливости. А к концу недели вовсе пропускали ее слова мимо ушей.
Когда же Милли заметила, как они, протирая подоконник, украдкой посматривают в окно или выглядывают из-за штор в надежде хоть одним глазком увидеть этих ужасных Понтипеев, то поняла: наступило время для следующего шага. Девушки начали скучать; между ними то и дело вспыхивали мелкие ссоры и размолвки. И вот однажды днем она ненавязчиво предложила, просто для разнообразия, пойти и разобрать хлам на чердаке.
Они разбирали чердак и смеялись, пока, наконец, дочь священника не открыла длинный ящик и не завопила от восторга.
— Свадебный наряд, красота какая! Чьё это? — спросила она, вынимая длинную белую фату и платье, а остальные стояли вокруг и восхищались.