Виталий Гинзбург, Игорь Тамм (Губарев) - страница 30
В этот период жизни особую роль сыграли два человека – Тамм и Ландау.
Академик Гинзбург уже в зрелом возрасте написал о них воспоминания. Это пронзительные строки, в которых ощущается и восторженность, и боль, и преклонение, и трагедийность. Но больше всего в воспоминаниях иных чувств: восхищения и любви. Виталий Лазаревич не скрывает, что хотел бы стоять в одном ряду с ними в истории науки. Мы сегодня вправе об этом говорить, но сам Гинзбург позволить это себе не может, так как Учитель всегда должен быть на пьедестале, а мы имеем право смотреть на него лишь снизу вверх.
ФИАН. Главный вход.
Мне же кажется, что многие черты характеров Тамма и Ландау перешли к их самому преданному ученику. Впрочем, судите сами…
Из воспоминаний Гинзбурга об И. Е. Тамме хочу выделить два фрагмента, которые, на мой взгляд, весьма образно передают ту атмосферу, в которой жили и работали ученые, а также их отношение к званиям и наградам и прочей мишуре:
«Уже будучи профессором МГУ, Игорь Евгеньевич с семьей жил поблизости от старого здания университета, в бывших конюшнях, причем «удобства» находились во дворе. Видимо, с гостиницами тогда было особенно плохо (или по другой причине), поэтому приезжавший в Москву друг Тамма великий физик П. А. М. Дирак останавливался у него. Естественно, Игоря Евгеньевича смущало состояние санузла, и когда Дирак приехал во второй раз, он специально выразил сожаление в связи с тем, что ситуация не изменилась. «Вы ошибаетесь, – ответил Дирак, – в прошлый раз там не было лампочки, а сейчас она появилась…»
Несомненно, Игорь Евгеньевич обладал честолюбием, но это было здоровое честолюбие, без которого вряд ли вообще можно достичь больших успехов в науке. Имею в виду стремление сделать хорошую работу, стремление завоевать признание этой работы. Что же касается мелкого честолюбия (по сути дела, тщеславия), то Игорь Евгеньевич в этом отношении был очень скромен. Даже награждение Нобелевской премией, не говоря уже о получении орденов, отнюдь не вызывало у него бурных чувств. Об избрании в иностранные академии – а это вполне реальная честь – Игорь Евгеньевич, насколько помню, даже не упоминал, и я только сейчас из библиографического сборника узнал, в какие академии он был избран».
Все, что пишет о своем Учителе В. Л. Гинзбург, в полной мере относится и к нему. По крайней мере точно такое же отношение у него к всевозможным наградам и почестям, а чувство юмора помогает преодолевать гораздо более серьезные «трудности», чем те, что случились у Тамма и Дирака.
Лев Давидович Ландау для Гинзбурга стал не только Учителем…